Гарторикс. Перенос

Дану с трудом пробирался через это скопище: даже его ветхая платформа была шире и прочнее на вид, чем те, что тащили за собой на ремнях местные обитатели. Лохматый прим с бледно-желтой кисточкой сидел, вцепившись в рукоять небольшого излучателя, и вертел головой, проверяя, не подбираются ли к нему сзади. Эштон продирался за ними по обочине, то и дело опрокидывая какие-то ящики с шевелящимися личинками и уворачиваясь от тычков, пинков и клацающих вслед зубов, но общая суматоха вокруг надежно укрывала его от глаз Дану и его седока.

Наконец они выехали на небольшую и относительно свободную площадь перед огромными воротами из толстых брусьев, обшитых металлическими листами. Створы ворот, усаженные трехгранными металлическими шипами, были распахнуты настежь. В просвете виднелось поле, заросшее причудливо искривленными белесыми кустами, и кромка далекого красноватого леса.

Слева и справа от ворот, насколько хватало взгляда, тянулась высокая стена наподобие крепостной. С внутренней стороны ее подпирали массивные колья, поверху шли шипы вдвое длинней, чем на воротах. В проеме стояли четверо бригенов в кольчугах поверх черных балахонов со знаком Банка Памяти – серебристым кругом, перечеркнутым вертикальной линией. В руках у них были тяжелые мощные арбалеты, из чехлов на бедрах торчали рукоятки парализаторов, а в голенищах грубых сапог прятались длинные узкие лезвия. Судя по ловким, плавным движениям, с которыми бригены преграждали путь всякому, кто приближался к воротам, тушки у них были аутентичные, из Источника. Вместе с ними ворота охраняла дюжина клонированных примов с длинными копьями, в кольчугах поверх черных балахонов и в круглых шлемах с прозрачными забралами.

Несмотря на то, что ворота были открыты, каждого, кто выходил, останавливали. Если у него была платформа, ее досматривали, поднимая дерюги и открывая ящики. Еще более строгому досмотру подвергались те, кто возвращался в Город снаружи.

Как раз в тот момент, когда платформа Дану выехала на площадь, со стороны поля показался небольшой караван. Усталые секты с иссеченными панцирями тащили четыре небольшие платформы с грузом. За ними шли трое примов в самодельных доспехах с короткими тяжелыми копьями. Один был весь покрыт шрамами, у другого не было глаза. Третий, самый молодой и благополучный на вид, держался за платформу, на которой под пропитанной застарелым пурпуром мешковиной лежало нечто бесформенное.

– Охотники! – крикнул кто-то из примов-привратников. – Охотники возвращаются.

Бригены выстроились в боевой порядок. Примы окружили их, подняв копья. Караван остановился неподалеку, и одноглазый прим пошел вдоль платформ, откидывая дерюги.

Двое примов-привратников отделились от группы и принялись ощупывать и обнюхивать всё, что было, вынимая из ящиков тяжелые яркие фрукты и зарываясь по локоть в мягкие цветные перья, которыми были набиты мешки.

У последней платформы одноглазый прим замешкался, нехотя приподняв испачканное тряпье. Эштон вытянул шею и увидел окровавленное тело небольшого синеватого драка с вывалившимся языком. Прим-привратник повернул драку голову, чтобы взглянуть на чип, и вопросительно посмотрел на одноглазого. Тот невнятно зарычал, показывая на свой преобразователь. Привратник со вздохом поднял руку, остальные привратники расступились, и караван медленно вполз в ворота.

Как только охотники оказались на площади, мембрана на ошейнике у одноглазого засветилась, и невнятное рычание превратилось в речь.

– Глоки, – хрипло произнес одноглазый, катая звуки во рту, словно отвык говорить. – Целая стая к югу отсюда. Напоролись на них на обратном пути, в двух днях перехода. Думали, она дотянет до Горизонта, но… Теперь ее разве что в мастерскую.

Бриген со знаком Банка Памяти на балахоне передал арбалет товарищу, не спеша подошел к платформе с телом убитого драка и приподнял тяжелую мертвую голову. На затылке между гребнями был виден погасший чип.

– Странно, что глоки не тронули чип, – произнес бриген, щурясь на одноглазого. – Как будто хотели, чтобы тушку можно было еще использовать.

Примы-охотники переглянулись. Одноглазый весь подобрался. Покрытый шрамами невзначай положил руку на платформу, к краю которой были пристегнуты длинные легкие копья.

– Она сама вызвалась с нами идти! – запальчиво крикнул молодой. – Сказала, что хочет заработать на новую тушку. Никто ее не уговаривал.

Бриген молча подозвал одного из своих примов, и вместе они внимательно осмотрели тело, испещренное длинными резаными ранами.

– Хочешь сказать, что это следы от когтей и клюва? – процедил прим, засунув палец в глубокий порез на шее. – Больше похоже на гартаниевые лезвия.

Одноглазый надвинулся на него, вздернув линялую зеленую кисточку на хвосте. Вплетенные гартаниевые иглы угрожающе зазвенели.

Прим-привратник отступил на полшага, остальные вскинули копья.

– Тушка принадлежит нам, – спокойно сказал прим со шрамами, обращаясь к бригену. – По праву совместной охоты. Остальной товар можем сдать вам за полцены.