Гарторикс. Перенос

– У Рогана был канал, – сказал он. – Свой, отдельный. Не через транспортные картели. И вещество там другое – будто прямиком из промышленной лаборатории. Никто на Востоке даже не нюхал такого качества.

– Это бессмысленно, – произнес Ванхортон. – Слишком дорогое производство. Кто и зачем будет покупать сверхчистый грэй, если есть обычный?

– Роган использовал его как валюту, – сказал Дрейк, осторожно подбирая слова. – Чтобы оплачивать еще более дорогой товар.

– Какой?

На Востоке транспортные картели контролируют всё. Иметь бесперебойный приватный канал, о котором картели ничего не знали, можно было только в одном случае – если канал шел с Запада. Эта мысль, застрявшая в голове Дрейка с того самого дня, как невидимки из картеля назначили ему встречу в тату-салоне, стала теперь по-настоящему угрожающей.

Кто и как рулил трафиком на Западном побережье? На Востоке Томми Вальтер знал о картелях всё, потому что работал с ними. Кто-то точно так же должен работать и на Западе. Можно ли поручиться, что этот «кто-то» не был, например, начальником отдела, который однажды свернул целую операцию Департамента, чтобы защитить жену, только что потерявшую ребенка, и вытащить из пекла одну-единственную сотрудницу?

– Мать Ши Вонга, – произнес Дрейк. – Вы сказали, она раскопала что-то в «Кэл-Корпе». Что это было?

За спиной стало тихо, словно в комнате больше никого не было.

– Не лезь в это дело, Холуэлл, – сказал Ванхортон. – Не надо.

Голос у него чуть заметно дрогнул. Дрейк в очередной раз поразился тому, как мало, оказывается, надо, чтобы испугать человека на всю оставшуюся жизнь. Томми Вальтер погиб 25 лет назад, но Ванхортон до сих пор принимал решения так, словно мог это изменить.

– Вы же знаете, – тихо сказал Дрейк, ощущая напряженную тишину между лопатками, – я не остановлюсь.

Ванхортон молчал. Дрейк снова досчитал до пяти, подержал воздух в легких и медленно выдохнул, словно продлевая самую последнюю затяжку:

– Левые номера, так ведь? «Кэл-Корп» получает их, но до Лотереи они не доходят.

Резкий вздох за спиной – словно кто-то пропустил короткий удар в солнечное сплетение – едва не заставил его обернуться.

– Зачем тебе это? – спросил Ванхортон странным, почти умоляющим голосом, которого Дрейк за пятнадцать лет службы ни разу у него не слышал.

– Вы меня научили, – просто сказал он. – Больше я всё равно ничего не умею.

Стул за спиной протяжно заскрипел, и Дрейк почувствовал, что прицел переместился с его поясницы на затылок: Ванхортон поднялся на ноги.

– Тебе надо на самый верх, – сказал он своим обычным голосом. – Под оперативную разработку такого уровня нужны совсем другие ресурсы.

– Я за этим и пришел, – кивнул Дрейк.

– Знаю, – Ванхортон вздохнул. – Но надеялся, что ты передумаешь. Разъем за кроватью справа. Интервал – две недели. Нужная тебе голограмма – вторая.

– Как мне потом найти этого человека?

– Она сама тебя найдет, – помолчав, сказал Ванхортон. – Неужели ты думаешь, что никто в Департаменте не знает, где я живу?

Дрейк хотел спросить, при чем тут это, но Ванхортон перебил его.

– Досчитай до десяти – вслух, чтоб я слышал. После этого можешь встать. У тебя будет ровно полторы минуты – потом сработает сигнализация, и все окна и двери будут заблокированы. И еще, – Дрейку показалось, что голос у Ванхортона снова дрогнул. – Когда встанешь, осмотрись и подумай. У тебя всё еще есть возможность просто уйти.

Из нас всех эта возможность была только у Лиз, подумал Дрейк. И она забрала ее всю себе, без остатка.

– Один, – громко сказал он вслух. – Два. Три.

– Как хочешь, – произнес у него за спиной Ванхортон, и в комнате наступила абсолютная тишина.

Досчитав до десяти, Дрейк опустил наконец руки и поднялся на ноги, с трудом разогнув колени.

В простенке между двумя окнами стоял колченогий стул. Ванхортона не было, словно разговор с ним был галлюцинацией, как бывает после многодневного передоза, когда мозг перестает отличать окружающую реальность от желаемой или пугающей.

Единственным выходом из запертой спальни были окна. Балконное было по-прежнему заперто, а то, через которое Дрейк попал сюда, приоткрыто. Скорее всего, Ванхортон воспользовался им же. Удивительно, что при его габаритах и больных ногах это получилось у него абсолютно бесшумно и заняло не больше пяти секунд. Впрочем, в Департаменте говорили, что когда-то он был одним из лучших оперативных сотрудников, – пока не завел семью и не решил осесть на более спокойной руководящей работе.

Осмотрись и подумай, сказал Ванхортон. Дрейк привык серьезно относиться ко всему, что говорил начальник; пару раз это спасло ему жизнь. Ванхортон никогда не имел в виду ничего абстрактно-философского; все его советы были практическими и преследовали только одну цель – выживание.

Стараясь не шевелиться, Дрейк обвел комнату внимательным, осторожным взглядом.