Гать (СИ)

Я потому и радиоточку себе в опочивальне завел, кажный вечер слушаю по часу и более, с карандашиком записываю. А ну как ляпнет, вражина, перед всем честным народом что нелепое. Приходится следить, кроме меня некому, хоть дело это и хлопотное, а важное, не опричной же охранке такое доверять, там парни хоть и бравые, но все как есть — от сохи, служить им мозгов хватает, а вот в политике ни черта не смыслят. Я одного такого, верного да проверенного, постельничьего из личной стражи, на генерал-губернаторскую должность как-то от скуки поставил, да только дело сразу не задалось — половину чиновной братии тот быстро пересажал, вторая сама разбежалась, и вот стоит мой соколик посреди присутственного места и жалостливо так прислугу выкликает, чтобы завтрак ему подали. А ответствовать-то и некому. Пришлось из столицы присылать десант, таких же, как он, борцов за скорейшее восстановление крепостного права. А так-то их не напасешься! Ну и воровал, конечно, как не в себя, тут уж что попишешь. Вот скажите, почему так, если верный, то сразу прохиндей? И ладно бы воровал по-умному, с прибылей, так нет же, в губернаторском особняке к концу мартабря оказалось вывезено все то, что не было приколочено!

Пришлось отзывать касатика, а что тут поделать. Теперь у меня в администрасии корпеет, папочки мне пишет, по вечерам же мы с ним болотные ликеры, бывает, по старой памяти принимаем, вспоминая былую совместную службу на болотах в посольском приказе, эх, были времена, золотые денечки! Я, если хотите, по тем временам буквально скучаю. Хорошо было, покойно, не нужно было поминутно беспокоиться о том, как у меня же из-под попы кажный первый трон-то норовит разом выхватить.

И ладно бы это паранойя у меня была, как говорится, с кем не бывает, какие наши годы, а так ведь вы токмо поглядите на эти рожи! У каждого если не кровь с клыков, то слюна с языка капает. Кто-то мне бы и попенял, сам, мол, таковых вокруг себя и понабрал, а я так скажу — что поделать, если другие в Желтом замке ни в жисть не приживаются. Тепличные больно. Пробовал я тут как-то растениев декоративных разводить, суккулентов с сопрофитами, грунт специальный заказывал, лошадиные яблоки для удобрения, подкислял, защелачивал, привой-подвой, мульчирование, все дела. Полив — исключительно по распорядку, строго отстоенной теплой водой. Чуть ли не с градусником над ними ночами дежурил, а все одно — только отвернешься, глянь, уже и завял, а наутро совсем ек. Ну вот как с такими сладить? То им не то, это не это. Точно так же и люди бывают, как те архитекторы крашеные. А мне не в жопку его целовать, мне дело надо двигать. Народец чтобы не роптал, заводы чтобы чадили, рожь чтобы колосилась, а корова доилась. И желательно чтобы без моего особого на то внимания, у меня свой отдельный интерес есть, и в покосах да надоях он вовсе не измеряется. Так что с этими малахольными, бывает, повозишься-повозишься, да и плюнешь, отправишь всех разом на компост с глаз долой.

То ли дело наш человек: крепко сбит, ладно скроен, грудь колесом, хватка — железная, коли вцепится — ни в жисть не оторвешь, если только с мясом. Конечно вороват! Но зато и прост, как сапог, от него ни хитрецы, ни уловки не жди. Исполнителен, опять же, при общей тупости. Но вы подумайте, каким гоголем выглядит на подобном неказистом фоне да кто угодно, было бы звание приложено, посмотрит-посмотрит обчественность на это дело, да и решит взаправду, если не государь-амператор, то кто? Эти что ли? А мне перед простонародьем изгаляться лишний раз на кой надо — куда ловчей все обернуть так, будто и правда не тебя трон красит, а вовсе даже наоборот. Как это печатают в стенгазетах и вещают из каждого утюга, вот как нам повезло с начальником, уж и умен он, и прекрасен, а что глазница сохнет, так кто то вообще замечает! Эх, кабы быть в том и правда так уж уверенным.

По вечерам особенно моченьки не стало. Прогонишь, бывало, всех прихлебателей, кроме самого ближнего круга, ну, али посла какого для разговору призовешь скуку развеять, пущай у дальнего края стола посидит с толмачом в обнимку, а сам только сидишь и думку думаешь.