Гать (СИ)

— А вот тут я не был бы так уж уверен, — это уже вновь вступил вполголоса их болезный проводник. Загривок его окончательно вздыбился, а во рту нехорошо блеснули оскаленные клыки.

— В смысле что у них тоже, это, своя какая зараза завелась? — осторожно поинтересовался Злотан.

— В смысле стойте, где стоите. И ни звука, — проскрипел кадет, переходя на тревожный шепот.

И сам тут же замер, разом припадая к земле.

Что он там вообще видит в этом мраке, тут же в пяти метрах ни зги… и только тут Злотан сообразил, куда смотреть.

Каждый, кого хоть раз водили под конвоем, знает это тянущее чувство, когда тебе между лопаток утвердился ствол казенного штуцера. Снаряженного, снятого с предохранителя, с патроном в патроннике, с пальцем на спусковом крючке.

И пофигу, что тебя за банальную пьянку ведут проспаться, а дневальный сапог, что к тебе приставлен, размышляет сейчас не о твоем случайном побеге, а мечтает втихаря о порции горячей каши с маслом, да хоть бы и с маргарином. Один черт ощущение не из приятных, споткнется рядовой, а может просто чихнет некстати, и хана тебе, хоть ты был бы и правда настоящий полковник.

Вот и в тот миг к Злотану вернулось то самое чувство обреченной беспомощности в руках чужой скучающей воли, которой достанет глупости его тотчас порешить.

Прямо в лоб ему из темноты натурально смотрел воняющий креозотом ствол.

Злотан, недолго думая, аккуратно, стараясь не совершать резких движений, опустил на землю сидор, после чего пошире развел в стороны руки, чтобы полы пальто как следует распахнулись, демонстрируя всем желающим самые мирные намерения лесного бродяги. Скосив после этого глаза, Злотан убедился, что щелкоперу хватило ума последовать его примеру. И только болезный кадет все так же вжимался в мох, будто готовясь в любой момент к отчаянному прыжку.

— Цель визита?

Раздавшийся голос отнюдь не был как-то особо громогласен или, напротив, излишне вкрадчив, но слышалось в нем что-то неприятное, как будто вопрошающий заранее имел подозрение вот персонально против тебя, человек хороший.

Однако высоченство, услышав такой вопрос, словно разом подуспокоился, поднявшись на четвереньки и даже как будто попытавшись почесаться за ухом.

— Видовой туризм! Осмотр окрестностей! Идем на пленэры! Ва-у!

И радостно завыл. Злотан ожидал от кадета каких угодно оправданий, но этот набор звуков, кажется, был предназначен вовсе не для его ушей. Какие еще «пленэры», нахрен?!

— Профессиональная фототехника с собой имеется?

— Никак нет, будем делать наброски от руки!

С этими словами вояка аккуратно — ствол-то никуда не делся — добыл из-за пазухи пачку простых карандашей и блокнот, в таких щелкопер обыкновенно писули свои без устали кропал по вечерам, как только не лениво было.

— Предметы особой ценности с собой имеются? — въедливо продолжали меж тем допрос из темноты.

— Никак нет, а также фруктов и электрических портсигаров!

— Можете проходить.

С этими словами ощущение ствола в лоб разом исчезло, словно его и не было.

Кадет тут же поднялся и задумчиво цыкнул зубом.

— Что ж, могло быть и хуже. Добро пожаловать на болота!

— Это что такое было? — Злотан переглянулся с писакой, тот имел вид довольно бледный, но понемногу тоже приходил в себя.

— Погранконтроль, едрить его. Каждый раз одно и то же. Как нарочно издеваются.

— И какой в нем смысл, если, конечно, он вообще в этом балагане предусмотрен.

— А никакого. Но если ответишь неправильно — тут тебе и конец пришел, депортируют к хренам. Так, бойцы не видимого фронта, по коням, вещички собираем, сопли утираем. Нам еще до ночи тут топать. Вопросы все по дороге.

Злотана только головой покачать хватило.

Какое-то форменное безумие.

Впрочем, нам ли привыкать к окружающему сумасшествию.

Сказано «по коням», значит по коням, а то и правда уже совсем темнеет.

Глава II

1. Код красный

На последнем этаже из раскрытых окон

Неземные голоса как хрусталь звенят

Квартал

Баронесса Ярмила с отвращением смотрела на надкушенное яблоко, не вполне осознавая причину собственного недовольства. Быть может, почищено яблоко было излишне небрежно, а может быть, это затянувшийся званый ужин уже успел сказаться на нежной мякоти плода, отчего начали понемногу темнеть края. Незаметная, едва различимая порча всегда беспокоит сильнее откровенной гнили.

— Томаш, унеси это, — ее холодным звенящим тоном, пожалуй, можно было резать стекло, и мажордом тотчас уловил эти нотки, среагировав молниеносно. Мгновение назад злополучный фрукт еще падал на тарелку из блудных пальцев баронессы, и вот его уже нет, кажется, яблоко даже не успело коснуться фарфора.

— Баронесса сегодня не в духе, — усмехнулся себе в усы князь Мирослав. Нахал и приставала, зачем она его вообще к себе допускает, скажите на милость. Бонвиван чертов.

— Напротив, князь, я пребываю в прекрасном настроении, вы видели, какая сегодня прекрасная стоит погода?

Князь Мирослав с сомнением покосился в сторону окна, где в просвет массивных дубовых ставен по-прежнему был явно различим дробный стук капель о стекло.