Гаврош, или Поэты не пьют американо

Через минуту из подъезда выскочил немалых размеров мужчина в тельняшке и шлепанцах. Он размахивал над головой разводным ключом и был исполнен решимости наказать обидчиков.

Егор сказал, что он заплатит в валюте вдвойне, вызывать милицию не надо, и отдал в залог свой паспорт.

Тогда Саныч взял у какого-то мальчика водяной пистолет. Егор раздобыл ведро, полное воды и стал обстреливать Чернышевского, с намерением сбить его с ветки струей воды. Но Чернышевский просто забрался по ветке еще выше.

Мимо проходила бабушка в коричневом плаще. Она сказала, что в деревне есть старое проверенное средство – надо облить ствол дерева валерьяной (но не менее трех банок), и тогда «он сам спустится, потому что это для него как водка». Я побежал за валерианой и купил в аптеке шесть банок.

Мы облили валерианой ствол, от земли и до той точки, куда только смогли достать. Через полчаса с окрестностей стали собираться родственники Чернышевского всех мастей – рыжие, пятнистые, полосатые, хвостатые и бесхвостые, одичавшие и не очень. Они орали и стремились вылизать и перегрызть ствол. Лишь Чернышевский неумолимо сидел на своем.

Кто-то из добрых соседей успел вызвать пожарников, которые приехали с мигалками. Они сказали, что мы все – идиоты, и зря отвлекаем серьезных людей своими идиотскими проблемами.

Мальчик в бейсболке, который наблюдал за нами уже минут пятнадцать сказал, что один раз у них из дома сбежал Рыжий, тогда они с родителями сделали так – привязали к веревке гаечный ключ, перекинули его через ветку, и так тряханули, что Рыжий свалился в руки папе. Главное в этом деле – стоять прямо под тем местом, где сидит Чернышевский, – уверенно сказал мальчик, представившись Колей.

Сосед отдал Егору свой ключ и побежал за веревкой. Через десять минут они привязали ключ к веревке. Егор зажал один конец, сосед размахнулся и швырнул ключ, но немного переборщил. Стальной разводной ключ, перелетев ветку, продолжил свой стремительный полет, и приземлился аккуратно на крышу стоящей невдалеке иномарки. Рев сигнализации возвестил о начале новой эры – эры Милосердия, которая наконец дала Чернышевскому свободу от непонятных людей, бегающих под деревом.

Потому что через пять минут во двор уже въезжала милиция, которую вызвал владелец иномарки…

Весь двор писал объяснительные, и за полночь мы наконец разошлись.

Через два месяца Чернышевский сам вернулся. Из чего мы сделали вывод, что порой лучше вообще ничего не делать, и все как-нибудь само разрешится. А также, если кто-то в чем-то и виноват, то это сам Чернышевский. Но он лишь урчал и лениво жмурился, лакая из блюдца свое молоко. Да и не такой уж он был стопроцентный Чернышевский. Ведь на груди у него был орден – большое белое пятно.

Самолет

Поэт находится выше обстоятельств этого бренного мира

Суфий Вано

В 2006-м Гаврош из Питера улетала в столицу.

Я подъехал к Октябрьской, чтобы отвезти их с Чайкой в Пулково. Погрузившись, быстро проехали по Лиговке, потом вырулили на кольцевую. Там мы и уперлись в гигантскую многокилометровую пробку, как речной поток упирается в плотину.

Дело было дохлое, на рейс они не успевали.

Глядя в окно, как бы равнодушно, Гаврош процедила:

– Звони.

Чайка тяжело вздохнула и достала телефон:

– Добрый день, мы опаздываем на рейс.

– Ну и что?

– Задержите, пожалуйста, рейс номер такой-то.

– Да вы что там, совсем ох…ли?

– У нас тут… (“Фамилия Гавроша”), у нее концерт.

– Чего ж вы сразу не сказали, попробуем…

– Спасибо.

Пробка через полчаса как-то рассосалась, мы подъехали ко входу в аэропорт, и они улетели.

Через пару месяцев я спросил:

– Слушай, а ты не волновалась, что сорвется концерт, что опоздаешь?

Пожав плечами, ответила:

– Ты же знаешь, что без меня не начнут…

Камера

– Рамка, сука, кривая, – кричал кучерявый, бегая вокруг камеры.

В студию Лендока я попал случайно. Мирра снимала свой фильм о Женщине, и я заехал по ее просьбе с ноутбуком для оцифровки.

Она дала какой-то адрес на Крюковом канале. Старинная студия документального кино располагалась в особняке с серыми стенами. Фильм снимали полуподпольно, в ночное время, ибо финансирования почти не было, а камеры брали «по блату», пока они отдыхали от дневных съемок.

Я ждал Мирру в коридорчике.

Неожиданно сбоку распахнулась дверь, и вывалился какой-то лохматый человек, весь в проводах

– Они думают, что мы дерьмо, понимаешь? Что я никто, что все зависит от них, все расчеты, просчеты, х – щеты, планы и мизансцены, – обратился он неожиданно ко мне.

– Вы о ком? – опешил я от такого напора.

– Да все эти режиссеры, продюсеры, директора хреновы.

– А вы кто?

– А то не видно? Оператор, – и гордо тряхнул кучерявой шевелюрой.

– Вообще не видно. Чем оператор должен отличаться от обычного человека? Прической что ли?

– Не только, Делом. Мы дело делаем, пока все фантазируют, мечтатели…

– Послушайте, а вы меня можете научить снимать хоть немного для себя? – осмелился спросить я.

– Завтра в шесть приходи, покажу пару штук.