Газета Завтра 319 (2 2000)

..Знаменитая триада, незыблемость которой для полноценной жизни всякого государства прошедшие сроки лишь подтвердили, остается и сейчас основным условием спасения России. Вера, Власть, Народ. В старой России это звучало: Православие, Самодержавие, Народность. Монархия пала, вера подверглась гонениям, круг национальных, исторических, художественных и бытийных ценностей, питающих народ, был сознательно сужен и выхолощен. Народ перешел в услужение новой государственной системе. Это не то же самое, что служение Отечеству. Иногда они совпадали, как в великую Отечественную, но чаще разнились. Усталость нашего народа, которую нельзя не видеть, объясняется еще и тем, что слишком много сил и жертв он отдал в ХХ веке порядку, оказавшемуся нежизнеспособным по той причине, что он не мог считать Россию своей духовной Родиной. Была власть, и сильная, было огромное социальное облегчение, но отвержение души и Бога сделало народ сиротой. Десять лет назад Веру с триумфом вернули, но не стало власти. Власть, отдавшаяся беспримерному стяжательству, надувательству, бросившая народ на растерзание нищете, преступности, смертельному облучению телевизионной радиацией, распродавшая жуликам народную собственность, оставившая его без работы, — это не власть, а напасть. Свободы, как спущенные с цепей разъяренные псы, сделались способом разрушения государственности. Все это нам слишком знакомо, и все это горит в нас нестерпимой мукой, чтобы продолжать перечисление бед.

Подгибается один из трех столпов, необходимых для прочности Державы, и все государственное строение начинает крениться, заваливаться. Если бы каким-то чудом удалось сейчас получить зримую, в рост, картину нашего общего дома, она напугала бы нас более, чем мы представляем. Веровая опора восстановлена, но властная, полностью разрушенная, представляет собой сыпучий курган, не способный держать свою долю ноши. И потому вся непомерная тяжесть здания вдавилась в плечи народа. Его неподвижное напряжение, его застывшая мука невольно заставляют пугаться: жив ли он, не превратился ли он в окаменевшего атланта, согбенного и бесчувственно держащего своды полуразрушенной громады? Нам недосуг бывает оглянуться, что там, за нашими спинами, какие думы вынашивает брошенный на произвол судьбы недавний наш кормилец, которому отказано и в этом праве — быть кормильцем. Доносится только, что устраивает он голодовки (попробуйте совместить — чтобы добиться куска хлеба, он отказывается от куска хлеба), перекрывает железные дороги, "развязаны дикие страсти под гнетом ущербной луны" (слова Блока), поддается обманным обещаниям. Но кто он такой, что за человек заступил нынче на несчастную стезю жизни в России, мы представляем плохо. Долго запрягал, не разучился ли он вовсе запрягать, чтобы изменить горькую свою долю?

Никогда и нигде, кроме легкомысленной строки в советской энциклопедии, за народ не принималось все население страны. В прежние времена из него исключались высшие сословия, справедливо оставляя в народе тружеников и носителей национального сознания и национального задания. Так и мы сегодня должны сказать, что народ — это коренная порода нации, неизъявленная ее часть, трудящаяся, говорящая на родном языке, хранящая свою самобытность, несущая Россию в сердце своем и душе. Если бы случилось так, что не стало России, он бы, этот народ ее, долго еще, десятилетия и века спустя, ходил по пустынным землям и чужим городам и неутешно выкликал ее, собирал бы по крупицам и обломкам ее остов.

Он жив, этот народ, и долготерпение его не следует принимать за отсутствие. Он не хочет больше ошибаться. Не забыл он, к каким последствиям приводило массовое участие низов в крестьянских волнениях и революционных бурях, боится порывов, могущих вызвать самоистребление, к радости наших врагов. Он ничего не забывает: народ — не только теперешнее поколение живущих, но и поколения прошлых, сполна познавших опыт минувшего, но и поколения будущих, вопрошающих о надежде. В этих трех ипостасях — прошлого, настоящего и будущего — только и можно сполна познать правду, которой суждено выстоять России.

Есть надежда, что недалек тот час, когда, подхватив гагаринскую готовность к величайшему из подвигов, вновь на всю вселенную прозвучит это слово: поехали!

интернет продажа электродов 8 на любой вкус

Владимир Голышев СВЯТКИ

6 ЯНВАРЯ (24 декабря по юлианскому календарю) — Рождественский Сочельник. Во времена апостольские Рождество и Крещение праздновались одновременно (в армянской церкви эта традиция сохранена до сих пор). Богоявлению (так назывался этот сложный многоаспектный праздник) предшествовал день строжайшего воздержания "до первой звезды" — Сочельник. Впоследствии, когда Богоявление превратилось в два самостоятельных праздника, Сочельников тоже стало два. Другой Сочельник — Крещенский — празднуется через 12 дней после Рождества.

Главное блюдо этого дня — сочиво (иначе — кутья) — ставилось на специальную соломенную подстилку под иконы, рядом — необмолоченный пшеничный сноп для гаданий на урожай.