Газета Завтра 580 (1 2005)

Конечно, это очень грубый набросок, буквально каждый писательский случай индивидуален, почти в каждом авторе можно одновременно найти и "отца" и "внука", один "сын" может ненавидеть другого, но это уже детали, но главная мысль, надеюсь, ясна.

Генетические линии всех этих групп без труда выводятся прямо из XIX века. "Отцовскую" линию надо начать от Толстого, Тургенева, Гончарова. Современные беспримесные "отцы" — это Василий Белов, Валентин Распутин, Евгений Носов. А вот уже Виктор Астафьев это "отец" частично, а частично еще и "сын", и его "омоложение" началось к концу жизни. Бесспорно, можно причислить к "отцам" и писателей из других возрастных групп. Например, Владимира Крупина, Петра Краснова, Александра Сегеня, Николая Шипилова, Николая Коняева, Андрея Воронцова. Забавно выглядят "отцы" младенческого литературного возраста. Они поучают и проповедуют, одновременно вытирая молоко с губ.

У "сыновей" тоже есть своя солидная традиция. Чернышевский, Маяковский и вся футуристическая компания. Роман "Что делать?", революционен, прежде всего, эстетически, а не идеологически. И этим, необычной формой, он, прежде всего "взял молодежь", и "двинул общество". В нем есть всё: и детектив, и утопия, и политический лозунг. Вчерашние "сыновья" — Василий Аксенов (разумеется, без любви к армии) и такие как он, сегодняшние — Александр Проханов, Эдуард Лимонов…

Типичные "внуки" — Юрий Мамлеев, Виктор Пелевин, Павел Крусанов, Саша Соколов, Сергей Лукьяненко, вообще, в значительной степени современная фантастика. Та часть, что имеет отношение к литературе. Тут генезис не так очевиден. Может быть, их исток — это "петербургский" Гоголь, далее "Петербург" А.Белого, Сологуб, декаденты, натурфилософы, — в общем, большое количество довольно различных ингридиентов.

Принимаются все оговорки.

В.Б. Почему ты не ушел в либеральный лагерь со своим стилем, своими экспериментами в прозе?

М.П. А почему я должен куда-то "ходить"? Я нахожусь там, где нахожусь, тут мои друзья, тут моё всё. Я сочиняю то, что сочиняю. Кому-то это нравится, кому-то нет. И потом, мне неприятно само слово "лагерь". Я не про сталинский или пионерский оттенок, а в том смысле, что "лагерь" это сугубо временное поселение. Подразумевается тут какое-то перемещение с места на место, блуждание, кочевание, а я сидень. Там, где я сейчас пребываю, я дома, а это самое главное. А "лагеря", если им угодно, пусть сходятся и расходятся, воюют и мирятся.

В.Б. Нужны ли эксперименты в прозе, что они дают?

М.П. Не вполне понимаю смысл этого выражения. Под любым движением текста, лежит движение души. Для рождения "экспериментальной прозы", нужна, получается, экспериментальная душа.

В.Б. Назови десять лучших русских прозаиков двадцатого века.

М.П. По моему мнению, это — Шолохов, Бунин, Платонов, Набоков, Алексей Толстой, Булгаков, формально ведь и Лев Толстой с Чеховым писали в двадцатом веке. Добавим еще Горького, остальные заметно мельче.

В.Б. Какая свобода нужна писателю? Насколько тебе мешала цензура и нужна ли она писателю?

М.П. Стыдно признаться, но в советские времена мне не мешала никакая цензура. Я относился к ней так же, как к, например, гомосексуализму. Знал, о ее существовании, мог даже порассуждать на эту тему, но никогда конкретно не сталкивался. Если кто мне и мешал, то это глупые и слишком трусливые редакторы, но были редакторы умные и берущие на себя ответственность. Но, подозреваю, что в моем случае, такая ответственность не доходила до уровня смертельно опасной. Уже в постсоветские годы я несколько раз пил водку с одним из бывших работников цензуры Юрием Отрешко. Иногда у меня возникала мысль: и этот безобидный и, в общем, симпатичный человек был тем Чудом-Юдом, перед которым тряслись великаны советской классики?

Сейчас считается, что цензуры нет, но, конечно, она есть. Жанр, стиль романа, даже его объем, — всё может стать препятствием на пути к публикации. В мире вообще многое перевернулось. Бывшие секретари парткомов теперь церковные старосты, если раньше редакторы вымарывали из текста кровь и всякую чернуху, то теперь я иной раз натыкаюсь на такое, например, редакторское требование: чтоб на каждые десять страниц было по трупу.

В.Б. Следишь ли ты за мировой литературой? Что читаешь? Каких писателей ценишь?