Газета Завтра 595 (16 2005)

Весь шум возник вокруг скандального имени прозаика. А скандала-то и нет. И шум скоро сойдет на нет. Главный мой упрек либреттисту — зачем была написана эта опера? Зачем придуманы эти герои? И так ли нова и современна эта новая опера? Вот главный дирижер Александр Ведерников оправдывается перед журналистами и депутатами: "Мир-то меняется. И не замечать это опасно. Поэтому и нужны новые произведения — чтобы у ХХ1 века появилась своя классика, которая для людей будущего будет так же актуальна, как для нас "Борис Годунов"…" Замечательные слова, целиком согласен с ними, нужны новые оперы, с новыми языком, с новыми героями, пусть и самыми неожиданными. Когда-то эстеты возмущались "Евгением Онегиным" и "Борисом Годуновым", в двадцатом веке критики были недовольны "Екатериной Измайловой" и "Тихим Доном". К этому можно и привыкнуть. Повозмущаются и перестанут. Но где же эти новые оперные герои в новых условиях? Где современный мир? Всё стилизовано под оперную эстетику прошлого.

Не получилось настоящего музыкального скандала, не получилось никакого музыкального авангарда. Не получилось откровения о нынешней жизни России, ни новых героев, ни новых сюжетов.

Владимиру Сорокину надо понять свое место в культуре: развлечение круга избранных. Они и заплатят хорошо, и в свой круг введут. Для больших амбиций нужны большие замыслы, нужно жить всерьез и писать всерьез. А это опасно и часто невыгодно. Имитировать легче. Владимир Сорокин — типичный писатель путинского времени, зеркало путинского режима. Ни в какое другое время он уже не впишется. Никакой он не бунтарь, а литературный клон нашего президента. Потому и ополчились на него "Идущие вместе" — за зеркальное отражение.

Опера "Дети Розенталя" явно поставлена на выезд за границу, этакий гастрольный вариант. Потому и Някрошуса позвали. Потому и либретто Сорокину заказали. Как уличные музыканты, Большой театр собирается с помощью "Детей Розенталя" пробиваться баблом на гастролях, пока будет идти ремонт главного здания. Они сами и стали клонами своих клонов — Ведерников, Десятников, Сорокин, певцы. Согласен со спокойным и взвешенным мнением министра культуры Александра Соколова: "Пиар был сделан широкий. Если бы не это, была бы средняя постановка, не уровень Большого театра. Для Большого театра это провал… Спектакль на экспорт…Ажиотаж пройдет, и спектакль тихо сойдет".

Меня поразило: на третий премьерный спектакль за два часа до начала были билеты. Поразил и зрительский приём. Тихие аплодисменты, занавес закрылся и уже не открывался, все разошлись. Призрак исчез.

ЭТО ЖЕ ПРОТЕСТ!

ЭТО ЖЕ ПРОТЕСТ!

Исраэль Шамир

Исраэль Шамир

ЭТО ЖЕ ПРОТЕСТ!

"Дети Розенталя", опера Леонида Десятникова по либретто Владимира Сорокина, наэлектризовала Москву, вывела сотни людей из состояния душевного равновесия и повела — одних в зал Большого театра, а других — на площадь перед ним. Само имя Сорокина, как в свое время имя Сергея Есенина, навело ужас на традиционалистов. Приход Сорокина в Большой театр стер грань между искусством и жизнью, стал еще одной сценой его романа. Ведь Большой театр появляется, как знаковое место в "Голубом сале", главном романе автора. Там, в наркотическом сне советского писателя, Большой заполняется нечистотами из московской канализации, и зрители сидят в гибких скафандрах. Возможно, именно этого ожидали депутаты Госдумы, возражавшие против "осквернения" театра.

Не то чтобы я ожидал чего-то подобного, но на премьеру шел не без легкого содрогания. Есть перекличка между "Голубым салом" и "Детьми Розенталя" — в романе ученые клонируют великих писателей, и те создают гениальные тексты, в опере клонируют композиторов, и они пишут музыку. Опера состоит из пяти картин, каждая из которых написана в стиле и манере одного из пяти композиторов. Вагнер вводит нас в замысел профессора Розенталя, Чайковский проводит сквозь череду русских правителей от Сталина до Ельцина, Мусоргский разыгрывает уличное действо на площади Трех Вокзалов, Верди поет о любви падшей женщины и артиста, и Моцарт завершает оперу. А канализация остается там, где ей положено быть — глубоко под землей.

Опера Сорокина — Десятникова доказывает, что Россия не просто жива; она по-прежнему впереди планеты всей, потому что подобных произведений на Западе не появлялось уже много лет. А протест на площади и в Думе показывает, что и в России многие не понимают смысла работы Сорокина.

Дело не в музыке — вполне традиционной и даже классической. Так, четвертая картина оперы, написанная Леонидом Десятниковым в стиле Верди, но Верди сегодняшнего, нашего живого современника, запоминается до последней арии, и наверняка будет часто звучать в концертах по заявкам радиослушателей и идти на сценах оперных театров страны и мира. Репутация Сорокина, литературного террориста №1, вывела на площадь людей, защищающих исчезающую сакральность своего мира. Им представляется, что Сорокин — один из ниспровергателей и без того пошатнувшихся кумиров.