Газета Завтра 937 (44 2011)

Карина, 23 года, студентка 2-го курса, дневного отделения: "За что ещё я не люблю эту систему, что нас учат лечить с помощью лекарств, с помощью химии, а альтернативные пути — они запрещены, грубо говоря. Не положено лечить "не так". То есть да, они работают, но не в нашей клинике, у нас так нельзя лечить. Я не говорю, что лекарства — это плохо, они тоже работают, но их надо очень правильно и осторожно применять" (Кстати, людей, знающих эти альтернативные пути, становится всё меньше. Творчество из медицины вышибается с огромной силой. — М.К. ).

— А ты не думаешь, что эта система вас тоже сломает?

Карина: "Именно так я и думаю. И я боюсь этого. У многих обламываются крылья, как только они начинают работать…"

Всё-таки интересно, изменится ли что-то с приходом нового поколения врачей, это ведь совсем другая система ценностей, мировоззрение, философия. Если ещё дети 60-х воспитывались на сохранении мира во всём мире, в обязательном патриотизме, то умы поколения 90-х развращены огромным количеством информации, а из-за количества кошмаров и ужасов, показываемых не только в искусстве кино, но и просто в новостях, человеческая жизнь практически обесценивается. Но они всё равно идут учиться спасать эти жизни, в век юристов и экономистов. Старшее поколение врачей всё-таки возлагает надежду на молодых: может быть, им удастся изменить систему, в которой все застряли. Поэтому их учат и уходить от стандартных схем лечения, и прибегать к аналитике — всё время задаваться вопросом: "Почему?" Представляете ощущения Шерлока Холмса, разгадавшего загадку? Вот их-то настоящие врачи и хотят испытывать постоянно. Но, выходя на практику, видят совершенно другое: сидят на приёме 30 человек, которые хотят только, чтобы "тут" у них не болело. Принимайтесь, доктор, за работу, да поживее — что-то вас дома давно раньше десяти вечера не видели!..

Александр Билецкий -- Тракторист

В воздухе стоит сладковатый запах свежего коровьего навоза. Зной, солнце, злые кусачие мухи, которые принуждают пользоваться вредным кондиционером, и — пробка, как достижение всеобъемлющего прогресса. Тысячи лошадиных сил замерзших намертво перед Москвой — столицей эффективных менеджеров и манагеров, путан и полицейских. Но все, независимо от количества лошадей под капотом, стоят и клянут — клянут и эту вечную пробку, и эту редкую летнюю жару, и этот отмодернизированный город...

А слева, словно ручеек, тоненькой ниточкой через чудом уцелевшее в модернизацию колхозное поле, поднимая за собой облака пыли, самые эффективные и дошлые пытаются вырваться из дорожного кошмара. Они уходят от него по узкой накатанной полевой дороге, которая через какие-то жалкие пару километров должна вывести беглецов на параллельную брошенной, но свободную трассу. Легковушки, джипы, грузовые фуры по узкой колее грунтовки, окаймленной с двух сторон грязевыми наростами и ямами, оставшимися еще от буксовавших здесьй в 1941-м году немецких танков, медленно пробирались к заветной свободе.

Тем временем Митрич, наш деревенский тракторист, докуривая папироску, смотрит на Пашку— сынка своего родного, в виде цапли зависшего на сосне с биноклем:

— Ну чё, едут?

— Ползут, батяня! Ползут, как ты и говорил…

— Как на бугор станут выползать, ты мне кричи…

— Уже.

— Что — уже?

— Уже, батяня, лезут! Выползают… наши денежки.

Услышав о том, что "лезут", Митрич деловито заводит двигатель своего экскаватора и уверенным маршем катит из леса наперерез, прямо под горку, откуда должна появиться желанная колонна.

Когда первый "мерин", блестя неоновым светом фар подкатывает к Митричу, поперёк дороги надежды был уже выкопан длинный окоп для стрельбы стоя. Иномарка от неожиданности вздрагивает, начинает гудеть и останавливается. За ней — фура, а ту подпирает уже вся колонна, проделавшая по пыли, грязи и колдобинам долгий путь. Из машин начинают выползать страдальцы: эффективные юристы и экономисты, журналисты и бизнесмены, водители-дальнобойщики и госслужащие… На их лицах написано возмущение, а в их голосе клокочет призыв к совести мужика-тракториста:

— Эй, мужик, ты чего? Что ты вырыл? Зачем дорогу перерыл?! Верни всё взад!

— Доброго вам здоровья! Я не мужик, а тракторист колхоза "Светлый путь" Иван Дмитриевич. Не кричите, у меня слух хороший. Дорогу строить будем?

— Какую дорогу? Закапывай быстро свою траншею, и по-быстрому! Ты чё, совсем оборзел?! Самоуправством занимаешься?! Не видишь — люди торопятся?

— Если будете ругаться — уеду… — на все крики тихо, но твердо отвечает Митрич и поворачивается к кабине своего экскаватора.

— Куда уедешь?! Ты смотри, чудило, сколько людей: все спешат, а он испортил дорогу и уедет?! Даже альтернативы никакой. Нам ведь и развернуться тут негде.

Митрич после этих слов разворачивается лицом к гудящей толпе и опять тихим голосом говорит: