Где болит? Что интерн делал дальше

– То есть у пациента бо`ли, – с нажимом повторил я, полный решимости, несмотря на неурочный час, подправить ее английский. Правда, я не стал углубляться в подробности и сообщать ей, что то место, куда указывал пациент, называется «яичками».

Я отвел Джона в его палату и попытался выяснить, как долго у него эта проблема. Его одежда была разбросана по полу вперемешку с банками от кока-колы и обертками от шоколадок. Шкаф стоял без дверей, разорванный постер клочьями свисал со стены. Среди всякого мусора на столе я заметил фотографию Джона с какой-то женщиной, видимо, его матерью. Они сидели на корточках и, улыбаясь, кормили уток, бегавших вокруг. Я взял фотографию, собираясь его о ней расспросить, но Джон продолжал упорно смотреть в пол и бормотать себе под нос. Страшно хотелось посоветовать ему принять таблетку парацетамола и дождаться, пока утром в отделение придет штатный врач. Но тут мне пришло в голову, что случись это в терапии или хирургии, я провел бы полный осмотр и опрос пациента. Несмотря на психическое заболевание, он заслуживал того же отношения, что и остальные.

– Ну что же, давайте посмотрим, – сказал я без экивоков, на которые в такое время суток был просто неспособен.

Джон заколебался. Он по-прежнему говорил сам с собой, но, заглянув ему в глаза, я понял, что он ощущает то же самое, что любой другой пациент на его месте: неловкость. Очень легко забыть, что больной, давно лежащий в психиатрии, может испытывать те же эмоции и чувства, что и любой из нас. Несмотря на его отчужденное отношение к окружающему миру, в глубине души он ничем не отличался от остальных людей.

– Все в порядке, – сказал я, – стесняться тут нечего, я привык.

Молча промучившись две недели, он, как выяснилось, только теперь набрался мужества обратиться к врачу со своей проблемой. Я обнаружил у него воспаление фолликула – ничего серьезного. Выписал антибиотик и вышел из палаты. Медсестра, по-прежнему широко улыбаясь, отперла мне дверь. Выходя, я услышал, как она произнесла мне в спину:

– Долгой ночи!

Я развернулся.

– Доброй ночи! – ответствовал я и побрел обратно спать.

– С какой стати вообще ты выбрал такую работу? – спросила в недоумении Таня, когда я ей рассказал, чем сейчас занимаюсь.

– Проект по работе с бездомными? Целый день болтаться по улицам, отыскивая всяких наркоманов и проституток? Ты что, сумасшедший?!

Конечно, если так ставить вопрос, то моя работа походила не на сознательный выбор, а, скорее, на наказание, назначенное в судебном порядке.

– Ну, у тебя работенка не намного лучше, – смеясь, ответил я.

Таня работала медсестрой в отделении скорой помощи. Она вызвала меня к пациенту, который, по их мнению, нуждался в осмотре психиатра. Был час ночи; запах сидра, стоявший в коридоре, с порога бил в нос. Прежде чем начать работать в «Проекте Феникс», я представлял себе, как буду ходить по городским закоулкам, отыскивать пьяных и водворять их в больницу. Оказывается, мне не надо было даже беспокоиться: судя по контингенту в зале ожидания, все пьяные уже были тут. Мужчины с бородами и в грязной одежде дремали на стульях; молодую женщину, которую сопровождали двое парней, рвало прямо на пол.

– У вас нет мелочи на автобус? – поинтересовался кто-то, обращаясь ко мне.

Я поморщился. Это было второе ночное дежурство, но я уже терял терпение по отношению к этим людям. Женщина, которую стошнило, подошла к стойке медсестер и стала кричать:

– Вы собираетесь тут убрать или нет?! Это же опасно для здоровья!

Почему-то даже злобные взгляды медсестер не наводили ее на мысль, что рвота на полу для здоровья не самая большая опасность.

Один из ее приятелей очнулся и заорал, что они ждут уже больше часа, а врач все не идет, а потом начал искать свой ботинок, который, судя по состоянию его ноги, потерял гораздо раньше. Он громко рыгнул, и все собравшиеся одобрительно захохотали.

– День рождения удался, Клер, – сказал парень без ботинка.