Где болит? Что интерн делал дальше

– Тебе не страшно работать с такими людьми? – спросила Руби, когда мы допивали по второму бокалу. Дело было в пятницу вечером, и она решила пуститься во все тяжкие.

Я призадумался. Да, напугать меня несложно. Я прятался за диваном в драматические моменты «Доктора Кто», а как-то раз потянулся за подушкой во время одной из серий «Она написала убийство». Поэтому легко было решить – с учетом того, как психически больных выставляли в прессе, – что, работая с ними, я должен быть вечно на нервах и трястись от ужаса. Конечно, меня же вот-вот убьют и съедят мою печень с бокальчиком «Кьянти». Однако в действительности все было совсем не так. Ни одному из моих пациентов не нужна была маска Ганнибала Лектера, да и Джоди Фостер у нас пока не появлялась. Я испытывал не страх, а острую грусть, наблюдая за тем, как психические заболевания ломают людям жизни. Выходя куда-нибудь с друзьями, я рассказывал им о своих пациентах из «Проекта Феникс», и они слушали меня с широко распахнутыми глазами.

– Неужели тебе не страшно работать с сумасшедшими? – спрашивали они.

Ответ был прост – нет. Я испытывал множество разных чувств, включая раздражение и горечь, но точно не страх. Я вспоминал Иена и то, как болезнь, медленно, но неуклонно подтачивала его жизнь. Даже пациенты в остром состоянии, такие как Том, всегда боятся врачей сильнее, чем врачи их.

Однако стереотипное представление о маньяке, бросающемся на людей, широко распространено в нашем обществе, и статьи в прессе про шизофреников, убивающих ни в чем неповинных граждан, его только укрепляют. Истории эти всегда не так просты, как кажется на первый взгляд. Возникает информационный повод, и его вроде бы требуется осветить. Однако таким образом пресса только льет воду на мельницу предрассудков, подкрепляя убеждение аудитории в том, что психически больные люди, особенно шизофреники, очень опасны. А ведь в действительности подобные инциденты попадают в поле зрения прессы именно потому, что случаются очень редко. Пациенты с шизофренией действительно представляют опасность, но только для самих себя. Один из десяти таких больных кончает жизнь самоубийством. Неся на себе клеймо психически больных, они оказываются изолированными от общества, и такая изоляция является одним из отягощающих факторов, ведущих к суициду. Получается, что мы – общество – представляем для шизофреников гораздо большую опасность, чем они для нас. Я подумал об Иене, Барри и мистере Оллсопе. Болезнь до неузнаваемости исковеркала их жизни. Они вызывали у меня множество разных чувств, но только не страх.

Риск быть убитым человеком с психическим заболеванием не превышает риска погибнуть от удара молнии. Гораздо больше людей погибает от домашнего насилия, однако мы не отшатываемся в ужасе, когда кто-то собирается вступить в брак. И хотя пьяницы не пользуются столь жуткой репутацией в обществе, как шизофреники, жить рядом с психлечебницей куда спокойней, чем возле паба: злоупотребление алкоголем гораздо чаще приводит к убийствам, чем психические болезни. Поразмыслите об этом в следующий раз, когда присядете за стол с бокальчиком «Кьянти».

Глава 12

– Мы все здесь умрем! – хныкал Брюс, раскачиваясь взад-вперед.

Джой отвесила ему подзатыльник.

– А ну-ка заткнись! Я от тебя с ума сойду!

– Я пить хочу, – сказала Тамми, кажется, уже в сотый раз.

– А мне надо в туалет, – подхватила Рейчел.

Похоже, именно так должен был выглядеть ад. Этакий любопытный социальный эксперимент: берем случайную выборку людей, включая врача, двух санитаров, двух секретарей и двух наркоманов, запираем в комнате без окон на несколько часов и смотрим, что будет.

– Слушайте, – вмешался я, начиная уставать от их нытья, – полиция уже на подходе, все вот-вот закончится. Пожалуйста, давайте сохранять спокойствие.

Я многозначительно посмотрел на Брюса.

– Похоже на фильмы про зомби, где люди оказываются в ловушке и едят друг друга, потому что голодают, а потом становятся такими же, как зомби снаружи, – истерически верещал Брюс.

Я поглядел на Джой, которая, поняв меня без слов, снова дала ему подзатыльник. В обычных обстоятельствах насилие на работе недопустимо, но мы сидели в запертом кабинете в пятницу вечером, а пациентка в состоянии острого психоза громила клинику – такие обстоятельства обычными назвать никак нельзя.

Я поглядел на часы. Мы провели взаперти каких-то 40 минут, а у людей уже начиналась кабинная лихорадка.

– Давайте играть в «смотрю и вижу», – предложила Эми.

Никто не ответил, но она все равно начала:

– Я смотрю и вижу в комнате кое-что на… – она сделала паузу, – …на «Ж».

– Жмуриков? – предположил Брюс, в панике глядя на нас, – мы же все тут потенциальные трупы.

В таких ситуациях с людей слетает налет цивилизованности, и они возвращаются к своему первобытному состоянию…

– Да нет, – перебила его Эми, – и вообще, тогда было бы не «Ж», а «ПЖ», потенциальные жмурики.

– Может, жвачка? – предположила Рейчел. – Я бы не отказалась от жвачки. Или, еще лучше, от шоколада.