Где не светят звезды

Они долго молча смотрели друг на друга. И вдруг Регинслейв засмеялась, сначала будто бы искренне, как если бы решила, что Лир шутит, но потом ее смех стал похож на истерику. Она обошла кабинет по кругу. Скинула со стула сложенные там старые шторы и плюхнулась на освободившееся место, уставившись в пустоту перед собой.

Перестала смеяться.

— Я бы тебе не поверила, если бы не видела «Книгу Судеб» своими глазами, — сказала она. — Хэллхейт, ты слышишь себя? Погибнут не все? А кто? Кто будет решать, кому жить? Лăры? Ты? И получается, — она сделала паузу, — мы даже не сможем им помешать? Они все продумали. Всю свою жизнь я доверяла тебе, готова была умереть за тебя… до сих пор готова! А чтобы их остановить, нужно убить тебя, а не умирать за тебя, — она посмотрела на Лира, то ли страх, то ли боль появились на ее лице. — И даже если бы я смогла поднять на тебя руку, ты вернешься опять. Как всадник апокалипсиса.

Лир покачал головой.

— Я им не нужен, Чарна. Не меня для этого придется убить.

Глава 24. Башни и крепости

Веревка полоснула по содранной на запястьях коже, и Никк заскрежетал зубами от боли. Уже час, если не больше, он пытался высвободиться, но все, чего добился, это липкие следы крови, медленно стекающей по пальцам связанных за спиной рук.

Спина к спине, связанные по рукам и ногам, они с Аней сидели в темноте сырого подвала. Все попытки Никка привести Аню в чувства провалились. Сколько бы он ее ни звал — голосом или мысленно — она сидела неподвижно, уронив голову набок, не отвечая ему. Ее опоили? Оглушили? Что-то явно не так. Никк чувствовал, что Аня спит, но ее сознание дремало слишком крепко, находилось слишком далеко, оставалось слишком тихим.

Еще раз потянув носом затхлый воздух, даитьянин прищурился. Ничего не видно. Он понятия не имел, где находится, впереди виднелся лишь один нечеткий силуэт: то ли приоткрытая дверь, то ли поворот коридора, за которым брезжил мертвенно-синий свет.

— Аня? — шепнул Никк опять. От каждого слова горло щипало, и горьковато-кислый привкус оседал на языке. Будто в самом воздухе витал яд.

Тишина.

Страх, которому Никк не позволял вырываться наружу, свербел в груди.

Что же произошло? Никк помнил, как они вдвоем шли по пустому городу, черные дома, кривые башни… Они с Аней разговаривали о ее маме, и вокруг не было никого, а затем в переулке мелькнула тень. Даитьянин готов был поклясться, что они свернули в этот переулок вместе! Только вот обернувшись, он Аню рядом не обнаружил. Звал, кричал — без толку. А потом побежал обратно и…

Все.

Никк тряхнул головой, но воспоминание обрывалось, не желая возвращаться.

Пытаясь не обращать внимания на впивающиеся в стертую кожу веревки, Никк еще раз потянулся к Аниной руке. Может, касаясь, ему будет проще достучаться до ее мыслей? Она не отреагировала на его прикосновение и не шевельнулась, когда ее пальцы оказались зажаты в его ладони. Анина рука была холодной.

«Холодная, как у…»

— Нет, нет, нет, — зашипел Никк в пустоту. Паника кольнула грудь. Вот-вот вырвется. Но ведь он все еще чувствует ее мысли! — Аня? Аня, ты меня слышишь? Аня!

Его одинокий голос разнесся эхом по подвалу.

Никк извернулся, сев полубоком, и Анина голова упала ему на плечо. Ее растрепавшиеся черные волосы серебрились в просачивающемся сквозь дверь свете.

«Хэллхейт прав, какой же я идиот, — выругался Никк. — О чем только думал, сунувшись сюда? Что тифонцы, одурачившие весь мой народ, не одурачат меня? Что мы с Аней сможем пробраться незамеченными? Только дурак, последний дурак поддается секундному порыву гнева и верит в свою исключительность!»

Никк вспомнил мысли Смерона за миг до смерти: пустые, безликие, лишенные страха и радости. А потом — бездна (так назвала ее Аня).

— Ань, очнись, слышишь меня? Прямо сейчас! — «Не бросай меня одного! Пожалуйста. Пожалуйста!»

Сотни картинок прошлого и, возможно, уже никогда не осуществимого будущего тут же ожили в голове. Глаза защипало. Они ведь не для того преодолевали весь этот путь! Ссорились и мирились, пересекали планеты, теряли друзей и родных, отчаивались и просыпались с новой надеждой, чтобы закончилось все сегодня!

«Так резко. Так глупо».

Из коридора донесся неясный шорох, точно приглушенные шаги где-то далеко. Замерев, Никк уставился на дверь, прислушался.

— Эй! — крикнул он. — Кто там? Что вы сделали с Аней? Освободите нас немедленно, слышите! Мы не враги, мы… — шаги стихли. — Пекельный Астерот! — «Мы враги».

Никк посмотрел на свои ноги, перетянутые у лодыжек тугим жгутом.

— Это все так нелепо, — таращась в темноту, он сам удивился своему нервному смеху. — Я вдруг понял кое-что, Ань. Знаешь, все наши мечты и фантазии, которые мы всегда откладываем на призрачное «потом», пустая трата времени. Мы обещаем себе, что однажды наступит особенный день, когда погоня за счастьем прекратится. Не это ли величайшая ложь во вселенной? Что придет время.