Где рождаются циклоны

В зубах трубка. В руке нож. Фетровая шляпа. Очки. Он смеется, протягивая открытую ладонь к кокосовому дереву, сучья которого гнутся от тяжести плодов. Все здесь растет без всякого ухода.

Солнце проглядывает сквозь тучи. Сильно пахнет землей. От ветки отрывается апельсин и надает с глухим шумом на кучу гниющих листьев. На небе радуга.

Порт. Длинный деревянный помост. Вечер насту­пает сразу. Быстро темнеет. Только между небом и водой остается небольшая светлая полоса.

Неполная луна дает лишь бледный слабый свет. Громадная черная туча расползлась двумя крыльями с красными полосами. Из моря выходит радуга и пе­ресекает пурпурное облако. Низко нависшее душное небо покрыто лиловыми и красными полосами. Непо­движные корабли кажутся точно нарисованными ки­тайской тушью, на медно-красном фоне.

В полумраке тихо проплывает парус.

От парохода на рейде ползут по небу скрученные полосы густого дыма.

Вода отливает кровавым цветом.

Мы стоим на набережной и в то же время на пороге другого мира. Проходят люди. Вот два молодых человека в шлемах; два золотоискателя. Они, вероятно, поднимутся вверх по Ориноко до Каррони. Последую ли я за ними? Они приглашают меня. Я от­казываюсь, но мне немного жалко. Мы обмениваемся карточками.

— „Вот мой адрес в Боливаре... Вам следовало бы отправиться в Сан-Фернандо и оттуда, верхом в Каракас, без дороги, прямо по Саванне. Великолепно! — Желаем вам успеха. До свиданья!"

Шлюпка переполнена. Мелькают белые одежды. При свете фонаря негритянки передают корзинки с апельсинами и розовыми бананами. Зеленый огонь на моле показывает, что путь свободен.

Лунный свет.

Море меняет свой вид. Оно волнуется, кипит, на темной поверхности его появляются гребни пены. Облака, в форме колонн, вырисовываются на прозрач­ном, зеленоватом, как озеро, небе. На короткое время все окутывается сумраком.

Луна в первой четверти льет слабый, бледный свет. На горизонте сверкают молнии.

Какую грусть навевает этот лунный свет под тро­пиками. Где вы, душные, темные, ночи, с сверкающими звездами? Здесь унылый пар клубится над морем. Ползут тучи более черные, чем небо. Темный силуэт пакетбота еще усиливает зловещее впечатление этой картины.

Неполная луна разливает бледный, точно подерну­тый дымкой свет и от него не сверкают темные, как смола, волны. А вокруг луны бледный круг, за ним черное, как сажа, небо и синеватые тучи.

На якоре.

Говорят, что мы будем в Демераре после полудня. Должны были придти сегодня утром. Но пропустили прилив. Утром море опять изменило свой вид. Оно теперь зеленое и покрыто пеной. К нему уже приме­шивается грязь Ориноко.

Облачное небо кажется почти белым. Можно за­дохнуться от жары. С каждым оборотом винта вода становится все более и более мутной и грязной и отливает разными цветами. Когда наклоняешься над бортом, в лицо вам поднимается горячий пар. Из глу­бины всплывает грязь и растекается на поверхности серыми пятнами, похожими на плесень.

Жара невыносимая. Испытываешь ощущение, будто все тело покрыто теплым маслом.

По воде тянутся лиловые полосы.

Мы становимся на якорь в безбрежной пустыне, плоской, бледной и унылой. В голове тяжесть. В висках стучит; Мы в виду реки и теперь нужно ждать прилива.

Море приняло желтоватый оттенок. Когда бросили якорь, на поверхность поднялись клубы вонючей тины.

Вдали видна земля: узкая полоса деревьев и домов на уровне горизонта. Рядом с нами покачивается черный с красным угольщик. И больше ничего.

На носу корабля две негритянки в желтых пенюарах, с красными цветами в волосах.

— Послушайте! — говорит наш корабельный док­тор, — ведь теперь не карнавал!

Сверкающее пространство вокруг ослепляет глаза. Море кажется кипящим. Небо потемнело. Цвет его становится темно-синим, испещренным большими бе­лыми пятнами.

Черная линия на горизонте — это Демерара, это Америка. Не видно никакой тени. Легкая качка. На голову давит тяжелая свинцовая шапка.

Далекие страны.

Те же бледные облака неподвижно висят на серо­синем темном небе. Море из желтоватого становится серым. Тропические сумерки надвигаются между двух пурпурных полос, похожих на губы огромного рта, зевающего над черной водой.

Сегодня вечером мы не попадем в Демерару.

Бесконечные мостки на сваях. Загрязненная керо­сином вода. Пристают пироги с одетыми в лохмотья черными. Продавцы бананов и набитых соломой чучел кайманов карабкаются по сходням и заполняют палубу. Какой-то негр лезет через борт, головой вперед, обер­нутой в красный фуляр.

По небу и по морю переливаются нежные краски, розовые, серне и голубые. Кругом все плоско. Пальмы, мачты кораблей и крыши домов кажутся выходящими из ровной поверхности воды.

На палубе настоящее столпотворение. При свете электричества появляются лоснящиеся физиономии.