Где рождаются циклоны

Я вхожу к дяде Симону. Под навесом цветные женщины шьют на машине. На столах свертки раз­ных материй. Господин Симон, маленький старичек в очках, с короткой седой бородой. Он немного тря­сется. Трудно поймать его взгляд, так как его глаза всегда опущены.

Дядя Симон был приговорен к десяти годам каторж­ных работ, как революционер, во время анархистских покушений. На родину он никогда не вернется. Он же­нился на мулатке. Теперь он отмеряет холст и шьет форменное платье для господ жандармов и таможенных чиновников, которые весьма требовательны и любят ругаться. На полке у него лежит несколько книг. Он также молчалив. Когда я начинаю жаловаться на жа­ру, на москитов и на эту проклятую страну, мне ка­жется, что его глаза блестят из под очков, а на лице появляется странная усмешка. И я думаю: уж двад­цать лет, как он здесь! Уходя, я протягиваю ему руку. В этом, впрочем, нет никакой заслуги с моей стороны, так как меня никто не видит.

Купанье в море.

Берег моря покрыт мелким песком и окаймлен ман­говыми ж апельсинными деревьями. Море совершенно спокойно; лишь небольшие волны равномерно набегают на низкий песчаный берег, подобно ровному дыханию спящего человека.

Часть моря отгорожена проволокой.. Это означает, что здесь можно спокойно купаться, не опасаясь акул.

Я раздеваюсь на песке. Не успеваю я снять куртку, как около меня начинает кружиться и жужжать большая, черная с красным, муха. Я быстро снимаю одежду и начинаю размахивать рубашкой, но муха заупрями­лась и не хочет улетать.

Я бросаюсь в воду. Вода совершенно теплая и нисколько не освежает. Она производит впечатление ка­кой-то липкой и тягучей жидкости.

Я отплываю от берега, расчитывая, что дальше вода будет свежее. Удовольствие плыть в этой теплой воде, широко разводя руками, заставляет меня забыть осторожность и выплыть за огороженное проволокой пространство. Но тотчас же мною овладевает страх. Я задеваю за что-то: Может быть это водоросли, а мо­жет быть какие-нибудь неизвестные животные. У меня такое ощущение, будто вокруг вода кишит какими-то мягкотелыми, невидимыми существами.

Я продолжаю плыть дальше Вода становится чище и прозрачнее. Тем не менее, меня преследует какое-то неприятное чувство. Я не уверен в себе. Я одинок в этой странной, предательской стихии, населённой неопределенными существами.

Покачиваясь в воде, плавают громадные медузы, бледные, с розовым оттенком; они то увеличиваются, то сокращаются.

Биение жизни принимает отвратительную форму в этой аморфной массе желатина, похожей на обрывок протоплазмы. У них нет ни мускулов, ни костей, ни глаз, никакого видимого органа. Их движения мягкие и скользкие, всасывающие. Это не водоросль, не цве­ток, не животное, но тем не менее они живут, двига­ются и дышат. И если она вас коснется, то обжигает вам тело, которое покрывается болезненными белыми пузырями .

Около меня плавают, точно окруженные зеленова­тым сиянием, большие стекловидные цветы, с длинными щупальцами. Я стараюсь избежать их, но выходящее из глубины течение наносит на меня эти, похожие на раздувшиеся ядовитые пузыри,, растения.

Неторопливо, набегают с моря легкие волны, при­поднимают меня и опускают в темно-синие долины, где, иногда, сверкнет серебром летающая рыба. Но тре­вожное чувство все более и более усиливается во мне. С каждым взмахом рук меня охватывает дрожь, как будто все население моря собралось вместе и окружает меня, начиная с лиловатых и красных водорослей и морских звезд с тысячами щупальцев, притаившихся в тени скал, этих странных растений-животных, про­глатывающих раковины и кончая тысячами пород, во­оруженных природой рыб, с перламутровой, стальной, пурпурной и огненно-красной чешуей. Я думаю о тех мириадах жизней, которые, подобно лучу света, заго­раются и гаснут в зеленых глубинах моря, об этом множестве немых существ, которые, начиная с самого крошечного и до самого большого, пожирают друг друга, в безмолвии морских бездн; о единороге, бы­стрым движением погружающим свое смертоносное ору­жие в мягкий живот акулы, после чего зеленоватая кристалльная вода на минуту окрашивается струей крови — единственным следом драмы; о летающей рыбе, которая перепрыгивает е волны на волну, преследуемая макрелью; о всем этом Жестоком животном мире с круг­лыми или длинными головами, с тяжело дышащими жабрами; об этом бегстве, об этой вечной безмолвной охоте; о тягучих скоплениях икры молочного цвета, полных зародышей, плавающих в бесплодных и горь­ких водах.

Я думаю о чудовищах, которых это теплое тропи­ческое море скрывает в своих песках.

В этом жарком поясе, море, как и земля, порождает кровожадную фауну и ядовитую флору. Я быстро плыву к берегу. Мною овладела паника. Если-б я не боролся всеми силами, она парализовала бы мои мускулы. В теплых и предательских объятиях этих вод человек не более, как добыча среди стольких других жертв.

Зоологические виньетки.