Где-то на земле есть рай

Глава 13

Воскресенье, 7 апреля. Утро

Ритм большого города. Цокают каблучки по тротуарам. Хмурое небо глядится в хмурые лужи. Шелестят шины машин. «Уууу!» – поезд метро уползает в тоннель. «При выходе из вагона не забывайте свои вещи». И хотя это воскресенье, но нашу работу все равно никто не отменял.

Отделение живет своей привычной жизнью. Кого-то ведут в наручниках, гремит решетка «обезьянника», за дверью одного из кабинетов кто-то взволнованно кричит, кто-то у него что-то украл. Гудит успокаивающий голос Морозова.

Дверь нашего кабинета приоткрыта, я толкаю ее и вижу Пашу Ласточкина, который сидит за столом, грызя заусенец, и о чем-то сосредоточенно думает.

– Здорово, напарник! – говорю я. – Новости есть какие-нибудь?

Капитан бросает на меня хмурый взгляд.

– Главная новость – нас оставляют, – говорит он.

Должно быть, у меня озадаченное выражение лица, потому что я не сразу понимаю, о чем идет речь.

– В смысле… ты это о чем? – осторожно спрашиваю я.

– Нас ведь собирались вытурить, – говорит мой напарник спокойно. – Убитый банкир плюс жалоба от матери Парамонова… Мир держится на козлах отпущения, Лиза, а мы как раз идеально подходили на их роль.

Я шмыгаю носом.

– Так в чем же заминка?

Ласточкин вздыхает.

– Ни в чем, – рассудительно отвечает он. – Просто Юрий Данилович Арбатов пустил в ход все свое влияние, чтобы нас оставили. И нас оставили.

– Это не очень-то на него похоже, – говорю я, мучительно пытаясь сообразить, какую выгоду преследует Арбатов в этом деле. Ну да, он хочет поймать Парамонова, а мы – разобраться с человеком, который присылает вдове последнего дикие письма, но мы вовсе не друзья, и даже союзниками нас можно назвать с натяжкой. Мы не доверяем ему, а он не доверяет нам, – впрочем, вряд ли он вообще кому-то доверяет.

– Это совсем на него не похоже, – поправляет меня Паша. – Кстати, это не он, часом, прислал тебе те цветы?

Пришлось мне расколоться и рассказать не только о цветах, но и о вчерашнем визите. Ласточкин выслушал меня очень внимательно, не перебивая, и вид при этом у него был самый непроницаемый. Улыбнулся он только раз – когда я рассказала о феерической ссоре между Родионом и моей матерью после ухода Арбатова.

– Все это очень мило, – наконец сказал капитан, – но приходил-то он к тебе, а не к этому Родиону. Вопрос: зачем?

Я пожала плечами:

– Хотел, наверное, посмотреть, легко ли будет ему меня купить.

Ласточкин вздохнул и почесал мочку уха.

– Не хочу тебя обижать, Лиза, но мы с тобой не на том уровне, который может его интересовать. Арбатов пачками скупает высокопоставленных чиновников, и мы для него – мелкие сошки.

– Однако же не поленился он прийти к нам совсем недавно, – парировала я. – Значит, этот Владислав Парамонов ему позарез нужен, и он рассчитывает, что только мы с тобой в состоянии ему помочь. Не будут же чиновники за ним бегать, в самом деле!

– Ну, может быть, – нехотя соглашается Ласточкин, – хотя лично я не слишком в это верю. Да, кстати… – Он полез в стол и вытащил оттуда бумагу, снабженную несколькими подписями и печатями. – В два часа мы с тобой и спецкомандой едем заниматься делом.

– Каким еще делом? – насторожилась я.

– Гробокопанием, – буркнул Ласточкин. – Разрешение дали уже на следующий день, и мало того – в воскресенье выделили людей, чтобы они нам помогали. Нет, ну ты где-нибудь видела такое?

– Да, Арбатов мне говорил, что мы быстро получим разрешение, – отозвалась я, и тут Ласточкин взглянул на меня как-то необыкновенно пристально и остро:

– Да? А что еще он тебе говорил?

Я почувствовала, как у меня заполыхали щеки. Однако от ответа меня спас вовремя очнувшийся от спячки телефон. Паша схватил трубку:

– Капитан Ласточкин! Да? Нет, не звонила. Что? Когда? Не отвечает? Вот черт! Ждите нас там, ничего не предпринимайте!

Он грохнул трубку на рычаг и сорвался с места.

– Что случилось, Паша?

– Лариса Парамонова. Она звонила вчера Рыбникову. Он говорит, она была в такой панике, что он даже не узнал ее голоса. Он понял только, что кто-то звонил ей и напугал ее до смерти. Николай примчался к ней и вроде сумел ее успокоить, но потом ему надо было ехать на работу. Утром он позвонил ей, как только освободился, но она не ответила. Он приехал к ее дому и стал звонить в квартиру, но никто ему не отвечает. Теперь он звонит нам, спрашивает, что делать.

– Там железная дверь, – напоминаю я. Похоже, мы все-таки научились понимать друг друга с полуслова.

– Значит, придется ее вскрывать. Едем!

* * *

Взламывание железной двери – удовольствие не из приятных, и хорошо еще, что Шура, к которому мы не раз прежде прибегали в подобных ситуациях, управился сравнительно быстро. Потому что, ворвавшись в квартиру, мы обнаружили Ларису Парамонову лежащей на кровати в одежде. Около кровати на тумбочке стоял пустой стакан и лежала записка: «Прошу никого не винить в моей смерти, я приняла это решение из-за обстоятельств, повлиять на которые не в моих силах».

– Дышит? – кричит мне Ласточкин. На его лицо страшно смотреть.

– Едва-едва, – отвечаю я. – Пульс слабый. Но есть!