Где-то на земле есть рай

– Хорошая броня, – замечаю я и прибавляю скорость.

– Что ты делаешь! – кричит Арбатов, но уже поздно. Я налетаю на двух стреляющих и сминаю их в лепешку. Они разлетаются в стороны, как кегли в кегельбане, и падают, как сломанные куклы. Сбив на прощанье третьего любителя пострелять, я выезжаю из гаража.

– У меня сегодня убийственное настроение, – объясняю я. А что? Ничуть не хуже какой-нибудь ужасно остроумной фразы, которую в этом месте полагалось бы произнести несокрушимому герою зубодробительного боевика.

Арбатов смотрит на меня с недоверчивым любопытством, к которому примешивается некоторое ошеломление. Мне прекрасно известно, что означает этот взгляд. Он означает, что мужчина, который считал, что знает вас как облупленную, неожиданно открыл в вас совершенно новую сторону характера, о которой до сих пор даже не подозревал. Это его одновременно выбивает из колеи, интригует и настораживает. Он просто не знает, каких еще сюрпризов может ожидать от вас в будущем, а неуверенность – одно из качеств, которые мужчины переносят хуже всего. Им подавай определенность, четкость и логику. Какое счастье, что женщины вполне могут обойтись без всего этого!

Сиреневый весенний день парит на крыльях над Москвой. С рекламных щитов белеют улыбки чаровниц, сулящих неземные блага от употребления вполне земных и прозаических товаров. Однако сегодня я почти рада им, как докучным, но старым знакомым. После того как сегодня я падала в лифте, а потом меня еще и пытались пристрелить, я вполне могла отправиться туда, куда даже вездесущая реклама не в силах проникнуть.

– Куда мы едем? – спрашивает мой спутник.

– Куда надо, – со свойственной мне правдивостью отвечаю я.

Похоже, однако, что Арбатова такой ответ совсем не устраивает. Он вертит головой, пытаясь выглянуть наружу. Навстречу нам с пронзительным воем мчатся две или три кареты «Скорой помощи», выстроившиеся гуськом.

– Между прочим, мы проехали поворот, – замечает Арбатов.

– А зачем он нам? – отзываюсь я.

– Разве ты не везешь меня для допроса в управление? – настороженно спрашивает он.

– Тебе что, очень туда хочется?

Отчего-то мой вопрос, замечу, вполне резонный, вызывает у Арбатова повышенное беспокойство, которое он даже не пытается скрыть.

– Тебе не кажется, что все зашло слишком далеко? – не выдерживает он. – А ведь мы вполне могли бы помочь друг другу.

– В самом деле? – парирую я, следя за дорогой. – Как это?

Арбатов облизывает губы, косясь на меня.

– Послушай, я буду с тобой откровенен. Ты же сама видела, что творилось в офисе. Если я попаду в камеру, меня убьют.

– Ну, может, ты еще туда не попадешь, – пожимаю я плечами.

Арбатов улыбается. Откуда у меня такое чувство, словно я знаю, что именно он мне сейчас скажет?

– Слушай, Лиза…

– Елизавета Владимировна, – ставлю я его на место.

– Конечно. Так вот, Лиза, если ты меня сейчас отпустишь, я дам тебе денег. Очень много.

– Нет, – коротко отвечаю я.

– Что – нет? – Он явно озадачен.

– Отпускать я тебя не стану. По крайней мере, – уточняю я, – сейчас.

Его глаза становятся как лед. Черный лед.

– Что значит – ты меня не отпустишь? Да я могу тебя озолотить, ты что, не понимаешь этого?

– Это ты не понимаешь, – жестко говорю я, решив отбросить всякие сантименты. – Ты проходишь по нашему делу как подозреваемый, и у нас есть ордер на твой арест. Если…

– Ах вот оно что! – вырывается у Арбатова. – Как же я сразу не понял? Спасибо за подсказку, дорогая! Но ты мне лучше вот что скажи: сколько ты от них получила, а?

– Ты это о чем? – удивляюсь я.

– Не притворяйся! Сколько мои враги тебе заплатили, чтобы ты меня сдала, а?

Тут я поневоле начинаю злиться. Деньги! Везде деньги, всюду деньги! Чуть что, так сразу же: а сколько? В каких единицах? А нельзя ли было выторговать побольше? Ах, какой прекрасный фильм, интересно, сколько получил актер! Ах, какое платье, а сколько оно стоит? Ах, какой муж, а сколько он тебе заплатит при разводе? Деньги превратились в какого-то божка, в смысл жизни, как будто, кроме них, ничего в ней нет. Все измеряется, все считается, все продается и покупается. Деньги, деньги, деньги! Что же вы тогда плачетесь на одиночество, на непонимание, на то, что вас никто не любит, денежные вы мои? И вообще, как можно требовать чего-то от людей, когда ты сам сосредоточен только на деньгах? Вот и проси у последних взаимности, участия и душевного тепла! Дорогая кредитка, ты меня любишь? Дорогой банковский счет, прими поздравление с днем рождения! Как будто неизвестно, всегда, заранее, с самого начала, что самое ценное всегда бесценно, что оно не продается и не покупается, а если кто и пытается на нем нажиться, то неминуемо терпит крах. Сколько стоит улыбка ребенка, сколько просят звезды за то, чтобы светить?

– Ну конечно! – кипятится Арбатов. – Я должен был сразу же догадаться! Ты работаешь на них!

– Да неужели?

– Да! Только надеюсь, ты не продешевила? Потому что я очень дорого стою!

– Уверен?

– Выпусти меня!

– И не подумаю.

– Я серьезно!

– Я тоже. И прекрати дергаться. Ты мешаешь мне вести машину.

– Ты что думаешь, это тебе так сойдет с рук?