Где-то рядом. Часть 2

Почему его дом так далеко от работы?! Почему нельзя было бы купить квартиру где-нибудь ближе, пусть меньше, но рядом с работой. Зачем надо было забираться в модный дорогой район? Потому что это престижно? Потому что этим завоёвывается уважение друзей и зависть коллег? Кому в голову пришла эта блажь, что жить в экологически чистом районе за городом удобно?

Герман едет, с завистью рассматривая вышедшие из моды кварталы. Когда-то и они были престижны, а теперь? Квартиры в них считаются маленькими, не удобными и старыми. А как было бы здорово жить ближе к месту работы! Больше часа экономии времени в день. Для современного человека — это слишком много! Настоящее сокровище, немыслимая роскошь! Время, его всегда не хватает.

В одном из таких «старых» районов Герман вырос. Вспоминая родительский дом, он почувствовал, как сладостной истомой отозвалось тело.

Хотелось лечь. Герман пытается хотя бы на пару сантиметров опустить водительское кресло, и тут же чуть было не врезается в затормозившую впереди машину.

Надо держаться, надо доехать, надо найти силы добраться домой.

«Сердце мое трепещет; оставила меня сила моя, и свет очей моих, — и того нет у меня.» (Псалом 37:11)

Дом, наконец! Парковка, лифт, дверь.

— Дорогой, ты вернулся? — голос жены из глубины комнат.

Скорее к аптечке!

Лекарства, лекарства, где же среди них нужное? В глазах темнеет, руки не слушаются.

Превозмогая боль, Герман, собрав остатки сил, пытается найти необходимые таблетки.

Как же это сложно, как тяжело. Его собственное тело теперь его же враг. Оно во всём теперь ставит препоны.

— Дорогой, а что случилось?

Жена. Надо обернуться, сказать ей пару ласковых слов, но нет сил.

— Ты что? Ты заболел?! — слышит где-то позади себя Герман её голос.

— Дорогая… — пытается выдавить из себя Герман, но голос его хрипит.

— Нет! Не подходи ко мне! — слышит Герман тревожный возглас.

Когда ему удаётся, наконец, обернуться. Жена уже в защитной маске.

— Ты! — кричит она. — Как ты мог! Ты подхватил заразу?

Герман лишь машет в ответ руками, пытаясь успокоить жену.

— Ты что забыл, что мы сегодня собрались в салон? — продолжает кричать на него жена. — Как мне идти теперь с тобою? Ты меня можешь заразить!

«Дорогая, ну как я мог забыть!.. Я не забыл, я тоже понимаю, что должен быть там. Дай мне десять минут, я буду в порядке!» — хочется сказать Герману, но он в бессилии молчит.

— Ты что, не понимаешь, что нас ждут! Я уже приготовила нам одежду, новое платье!

«Милая, прошу, не злись… Дай мне только десять минут! Да где же это лекарство».

Герман трясёт аптечку.

«Да помоги же мне!» — стонет Герман.

Но жены уже нет. Ему отвечает лишь грохот гневно захлопнувшейся двери.

«Дорогая, дорогая…» — шепчет Герман.

Она появляется минут через десять, собранная, строгая, с модной сумкой в руках.

«Я уезжаю, ты можешь быть заразен, нам лучше пожить отдельно», — произносит она. — «Я не собираюсь выгораживать тебя! Думай сам, что ты скажешь нашим друзьям, когда тебя спросят, почему ты пропустил сегодняшнее мероприятие.»

Она, хлопнув дверью, уходит, оставив Германа одного.

А чего он ждал

Он знает, что жена поступает правильно. Семейные скандалы сейчас в моде, но не болезнь. Он сам виноват. Современный уровень профилактики заболеваний таков, что сейчас просто стыдно болеть. Не уберёгся, где-то дал слабину. Может, надо было пить больше витаминов… Любая болезнь парализует разум, её нельзя допускать, а Герман сплоховал. Правильно, что жена ушла. Сегодняшнее их отсутствие в салоне вполне теперь можно объяснить скандалом, разгоревшимся между ними, скажем, из-за нового платья… Это все поймут, будут сочувствовать ей.

Главное, он дома, Герман с облегчением закрыл глаза.

«Друзья мои и искренние отступили от язвы моей, и ближние мои стоят вдали.» (Псалом 37:12)

Герман один. Тишина, лишь только где-то из дальних комнат прорывается шум вечерних улиц. Нет сил пойти закрыть окно.

Темно, но это хорошо. Любой свет сейчас доставляет лишь неудобство. Прорезав темноту, даже слабый луч отзывается резью в глазах, а те и без того больны. Они слезятся то ли от болезни, то ли от безысходности.

Герман понимает, насколько глупо выглядит сейчас со стороны. Съёжившись от охватывающего его озноба, не сняв выглаженный до хруста утром костюм, он бессильно лежит на кровати.

Герман в полудрёме, в полузабытьи. Но даже сейчас в его мозгу проносятся фразы: «Встать…», «Пойти…», «Позвонить…». Сам себя ловит на мысли, что никому он сейчас не нужен. Никто не поможет, никто не придёт. Все друзья далеко, они там, куда ему сейчас закрыт вход и будет лучше, если никто из них не узнает о том, что случилось.

Как хорошо, что он сейчас один. Хотя бы никто не злословит, никто не смеётся, никто не осуждает. Блаженный покой. Казалось бы, это то, что сейчас нужно. Но отчего так тягостно, так давит в груди?