Где ты, рай?

«Ты, может быть, отправишься на Отахейте? — ухмыляется Бетти. — В таком случае я наверняка поеду с вами, так как знаю, как ведут себя на этом острове любви, прости, господи. Но ты что, поплывешь туда? Ведь у нас нет судна, никто не умеет управлять им, нет оружия, да и трудно раздобыть продукты больше чем на сутки вперед».

Однако у Джеймса Кокса созревает иной план. «Я не уверен, что администрация колонии обойдется без помощи Вильяма в качестве рыбака, говорит он. — Ведь мне известно, насколько малы нормы питания, и губернатор позавчера объявил, что вместо свинины будет выдаваться рыба. Кто знает места рыбной ловли лучше нас троих?»

«Не забудь нашего общего друга Джозефа! Вы можете привлечь его вместо Вильяма».

«Боже мой, да ведь он был с нами, может, всего две недели. Что он знает о местах, где водится рыба».

«Будь уверен, Брэдли и Джозеф следят за нами даже теперь».

«Для всей колонии это вопрос о том, чтобы выжить, и было бы неразумно отправить трех лучших рыбаков на Норфолк, когда здесь они принесут больше пользы. Предлагаю, чтобы мы на следующей неделе добыли поменьше рыбы и затем заявили властям, что нам необходим Вильям, так как он хорошо знает рыбные места».

«А кого надо просить?»

«Во всяком случае, не майора Росса или лейтенанта Брэдли, а самого губернатора. Я попрошу у него аудиенцию».

«Однако рано или поздно, когда судно прибудет в колонию и продовольствия будет достаточно, они все равно сошлют его, а, вероятно, также и нас на Норфолк».

«Значит, нам надо бежать. С этим я согласен. Но сейчас еще слишком рано. Не подошел случай».

Через два дня Джеймса Кокса принимает губернатор Артур Филлип.

«Ваше превосходительство, — говорит Кокс. — Я позволил побеспокоить вас, чтобы узнать, нельзя ли вернуть рыбака Вильяма Брайента к его занятию. Мы, его товарищи, твердо считаем, что он осужден несправедливо, но я взял на себя смелость просить об этой аудиенции не по этому поводу. Дело в том, что Брайент знает рыбные места вплоть до реки Хоуксбери и может обеспечить гораздо больше необходимой пищи, чем другие рыбаки, в это трудное для колонии время».

Перед губернатором Филлипом лежат документы по делу Вильяма Брайента. «Да, документы по делу Вильяма Брайента. Я вспоминаю Брайента как способного человека, который однажды помог мне в трудную минуту, — говорит он и трогает рукой подбородок. — Однако я не уверен, Кокс, в том, что он несправедливо осужден. Имелись веские улики против него. Поэтому я не могу отклонить решение суда, и приговор остается в силе. Когда положение с продовольствием улучшится, вероятно с прибытием следующего судна, Брайент в соответствии с приговором будет отправлен в каторжную колонию на Норфолке. Однако впредь до этого времени я разрешаю его освободить с тем, чтобы он продолжал заниматься ловом рыбы вместе с вами и еще одним лицом, которое вы упоминали».

«Должен ли я понять ваше разрешение также и как водворение Брайента обратно в дом, где он проживал с женой и дочкой, ваше превосходительство?»

«Да, но повторяю, Кокс, речь идет лишь о временном разрешении. Брайент присужден к отправке с майором Россом на остров Норфолк и должен постоянно носить кандалы».

2

После того как Вильям Брайент вышел из тюрьмы и вернулся к Мэри и маленькой Шарлотте, он стал другим человеком. Он думает только об одном — о побеге. В этом он не одинок: другие заключенные сбежали в заросли кустарников и стали бродягами; среди них и каторжники, и солдаты, которые утратили мужество. Первая смена морских пехотинцев имела право вернуться в Англию, когда придет корабль, до окончания срока службы, но, хотя им обещали бесплатно предоставить земельные наделы и заключенных в качестве рабочей силы, лишь немногие захотели остаться в Новой Голландии.

В окрестностях Порт-Джексона живут аборигены, которым пришелся по душе вкус горячительных напитков, изготовленных белыми людьми. В обтрепанных и грязных европейских одеждах они теперь совсем не похожи на тех людей, которые еще полгода назад жили в кустарниковых зарослях. Теперь они охотно укрывали белых, если сами беглецы или их друзья расплачивались ромом или джином. О деньгах аборигены еще не имели никакого понятия. Сестра Беннелонга Кутула, часто навещавшая Мэри и Вильяма, однажды отдала им два соверена за бутылку джина. Она рассказала, что эти золотые монеты были найдены у белых людей — мужчины и женщины, — которых убили в болоте у залива Ботани, потому что они украли каноэ у вождя. Так Вильям и Мэри поняли, какая участь постигла Петера Лягушатника и Змейку[28].