Где ты теперь?

04:23. Щелк. 04:24. Я включил свет. Встал. Оделся. Спустился по лестнице в «Гардероб А» и, взяв пару бутылок пива, поднялся обратно наверх.

Немного постоял в коридоре. Было холодно.

Я посмотрел на разные двери.

Немного подумал, чем бы мне заняться.

В руках – две бутылки пива.

Волосы взлохмачены.

Я направился к Хавстейну.

Постоял немного в его кабинете, далеко не первый раз за прошедшие дни. Моя комната номер два. Включив свет, я сел за его стол, открыл пиво и поприветствовал невидимых пациентов, которых никогда не было, которых не надо было обследовать и чьи дела шли на удивление хорошо.

Затем я поднялся, немного бесцельно побродил по комнате, остановился у книжных полок и взглянул на названия. Психология. Психиатрия. Книги по самосовершенствованию. «Marital Brinkmanship». «How Not to Kill Your Husband/How Not to Kill Your Wife». «Three ways to keeping happy». «Problems & Solutions».[75] Народная медицина прямо посреди научных трудов. Изучать их мне было неохота, я уже и так досыта начитался личных дел, однако на пару секунд мне пришла в голову мысль последовать этому примеру и самому написать книгу. Способ выживания: «Основы долгой и счастливой жизни». Способ будет трехступенчатым.

Вдохните.

Выдохните.

Если нужно, повторите.

Если ты несколько дней провел в одиночестве, с тобой что-то творится. Один дома. Словно опять оказаться ребенком, когда родители решили провести отпуск в Дании, неделю в Эбелтофте, а тебя оставили одного. У тебя появляются новые привычки, новый темп жизни. Ты незаметно превращаешься в пещерного человека, домашнего Робинзона Крузо, протаптываешь в доме тропинки, садишься на стулья, на которых никогда прежде не сидел, на отцовский стул, ты совершаешь странные поступки, потому что запреты почти исчезли. Захочешь – и будешь спать на полу в гостиной. Или можешь вообще не спать по ночам. Никто об этом не узнает. На несколько дней ты выпадаешь из системы, забываешь все протоптанные дорожки. Поэтому в эти дни ты почти не выходишь на улицу. И когда родители или те, с кем ты живешь, возвращаются, происходит это всегда неожиданно. Тебе ни за что не удастся подготовиться. Сколько бы ты ни старался, сколько бы сил ни прилагал. Ты стал бородатым Робинзоном Крузо в звериных шкурах. Мусор, стаканы, тарелки, подушки на диване, где ты лежал и забыл прибраться, – все выдает твои передвижения и действия. И в тот момент, когда они открывают дверь и заходят в дом, происходит как будто столкновение двух культур, а голос твой становится неуверенным, чужим и почти что новым.

Когда спустя пару дней они вернулись, я спал. Это было тридцатого декабря, я проснулся, почувствовав, как кто-то низко наклонился надо мной. Открыв глаза, я сразу же поймал чей-то взгляд.

– Привет, – сказала Хелле.

Я прищурился. Я не верил собственным глазам.

– Что ты тут делаешь? – прошептал я.

– Ты что, все рождественские праздники проспал? – засмеялась она. – Вот я и вернулась. Ты по мне скучал?

Я потер глаза, а потом снова открыл их. Возле меня на кровати сидела НН, пристально глядя мне в глаза.

– Так ты все Рождество проспал, что ли? – повторила она.

Ответить я не успел. В следующую секунду ко мне ввалились Хавстейн, Анна и Палли, – тот, как обычно, шел самым последним и остановился в дверях.

– С Рождеством! – прокричали они.

– С Рождеством, – пробормотал я в ответ.

Пытаясь прогнать сон, я замотал головой так, что она даже ударилась о плечи.

– Он что, все Рождество проспал? – спросила Анна у НН.

– Ага! – ответила та и принялась вытаскивать меня из-под одеяла. Вцепившись в теплое одеяло, я нарочно обмяк, но она меня не отпускала.

– Вставай! Пора вставать! Мы поедем в Клаксвик. Завтра наступит 2000-й год. С ума сойти, правда ведь?

– Угу, – без энтузиазма ответил я, медленно выпуская теплое и мягкое одеяло из рук. Я сел на кровати в одном нижнем белье, опустив ноги на холодный пол, по коже побежали мурашки, и только спину согревал висящий сзади на стене остров Карибского моря.

– Мы тебя внизу подождем, – сказал Хавстейн, – чем быстрее поедем, тем лучше. Надо успеть в магазин. И на корабль. Ладно?

– Спущусь через десять минут, – пробурчал я.

– Хорошо.

Палли развернулся и вышел вместе с Анной, а за ними следом ушел Хавстейн. Они затопали по лестнице, а потом, уже внизу, громко засмеялись, и кто-то произнес мое имя.

– Как прошло Рождество в Ставангере? – спросила НН, когда я начал одеваться.

– Я туда не ездил.

– Что-о?

– Я опоздал на самолет.

– И где же ты все это время был?

– Здесь.

– Здесь?

– Ну да. А чем это хуже любого другого места?

– А что же ты ел? Здесь же почти ничего не было. – Налицо материнский инстинкт. Мне было приятно, что она так беспокоится.

– Автозаправка. Хойдалсвегур, – ответил я.

Она рассмеялась:

– Да уж, там, поди, много вкусненького.

– Ты и представить себе не сможешь сколько, – сказал я, крепко обняв ее, – добро пожаловать домой.

– Спасибо.

Я рассказал о том, как самолет улетел, а автобус опоздал, и еще о Софусе, который останется один, когда уедет его единственная подруга.

– Автобус всегда ходит, – только и сказала НН.

– Почти всегда, – поправил я.