Глаза, вставленные глубоко в бледную кожу, не хотели ничего показывать. Задернув веки наполовину, словно в окнах ювелирного санитарный день, переучет, хотя бриллиантов всего два. Покупатель один, это я. Казалось бы, что там считать? Я считал, что ей нужно отлежаться.
– Хочешь, я полежу рядом с тобой?
– Не, дай мне умереть спокойно, и ручку с бумагой – хочу завещание тебе нарисовать.
Я исполнил ее просьбу.
– Что еще?
– Ничего больше не хочу. За меня не волнуйся.
– Даже моря?
– Вчера хватило.
– Я думал, девушек хлебом не корми, дай в море ноги помочить. Помнишь, как ты хотела вчера пойти искать мидий?
– Не напоминай. Иди, я порисую.
– Хорошо, – забрал я тазик, и, затворив за собой дверь, направился в ванную.
Только я оттуда вышел, как позвонила мать, чтобы узнать как мы добрались.
– Это у нее на меня аллергия, – постаралась та поддержать меня в трубку, прежде озвучив краткую инструкцию по спасению утопающего.
Я засмеялся в трубку: – Не, на fruits de mer. Морские фрукты оказались слишком экзотическими.
Мы поболтали еще немного о пустяках, потом я снова зашел в спальню, где оставил Катю. Она уснула, на полу валялся листок. Я поднял его. Она нарисовала бабочку и подписала: «Разочарование – это когда бабочки в животе сдохли».
* * *
– Мы голодные, да? – услышал я ее голос сквозь закрытые губы. После этих слов я понял, что дела пошли на поправку. Сел на кровать и убрал с ее лица волосы.
– Только не вздумай меня целовать.
– Как тебе мама?
«Лучше бы поцеловал», – меньше всего сейчас хотелось говорить о его маме.
– Как и все, хлебом не корми, дай пообщаться с сыном. Она все время так вздыхает?
– Нет, только когда я приезжаю.
– С бабой. Я бы тоже вздыхала. Наверное, пилит тебя: почему так много пьет, была бы француженка, держала бы себя в руках?
– Нет, что ты, ты ей понравилась.
– Ты же обещал не врать мне, – посмотрела я пристально в его глаза. Настолько внимательно, что стало видно зеленые прожилки, ведущие в одну коричневую воронку (она вспомнила о зелено-карем вереске на мысе «Лезвие бритвы»), в которую хотелось прыгнуть без страха, та, будто приглашая, становилась все шире: это означало только одно – я нравилась ему все больше. Что еще нужно девушке для счастья? Ходить по лезвию бритвы всю жизнь, чтобы чувства не притуплялись.
– Ищешь вторую половинку? – обнял он меня.
– Мне не нужна половинка, боюсь, мне даже целого человека будет мало. Твои объятия – камни на солнце: крепкие и теплые. Подсядешь на такие, и всё, пропала, исчезла для остального мира, – бесстыдно льстила она.
Иногда, глядя в его глаза, она ловила себя на мысли, что ей хотелось. Нормального человеческого неожиданного секса. Неожиданность была главным козырем против рутины в сексе.
– Тебе что-нибудь снилось?.. Кроме устриц, – пошутил Пьер.
– Глупо.
– Ты про шутку?
– Глупо пересказывать сны, их можно только переспать, – улыбнулась Катя. – Всю ночь я лезла на дерево, чтобы спасти кота, наконец, схватила его, а когда захотела спрыгнуть, оказалось, что я на Эйфелевой башне. К чему бы это?
– Я взял два билета на самый верх.
– Ура! Извини, прыгать нет сил. Но я скучала, – снова соврала Кэт.
– Я тоже соскучился по тебе. Хочу.
– Хотеть – не подвиг, подвиг – покорять.
– Как легче всего покорить русскую женщину?
– Как и любую другую. Делайте женщине комплименты, ей необходимы эти изделия.
* * *
–
* * *