Где ваш дом, дети?..

— Папа, я завтра пойду в большой магазин. И там куплю нового папу. Он будет совсем как ты. Но только без очков.

— Тебе не нравится, что я в очках?

— Не нравится.

— Может, мне уйти к другому мальчику?

— Нет, не надо. — Санька поколебался, прежде чем ответить.

Я попрощался, пожелал спокойной ночи и ушел. Грустно было. Уже началось обсуждение моих недостатков. Достоин ли папа своего сына? Заслужит ли уважение?

Лучше о Леше поговорить, чтоб не огорчаться. Младшенький незаметно как-то вышел на первое место, стал интереснее Саньки. Он ползает по кровати, смешная черепашка, задорно поглядывает, улыбается прекрасной улыбкой. Уютный, мягкий, удобный — с ним лучше, чем с Санькой. Санька всякие вопросы задает трудные, Санька «не в твою пользу» может выступить. А Лешенька добрый, он не критикует, он лопочет что-то светлое, до того с ним хорошо! Может, Санька стал привычным, а Леша еще таковым не стал? Или просто изменилась дистанция между нами и старшим, изменилось наше отношение? Он, старший, уже занял свое место среди равных, а Леша еще вне ряда, вне конкуренции…

Не такова ли судьба всех родителей? Если один ребенок огорчит, тянутся душой ко второму, приходят в себя возле того, кто добрей…

Но Санька не дает прилепиться к Алеше надолго. Санька тянет меня за руку:

— Папа, ну пойдем! Пусть Алешка с мамой будет!..

Санька уже не помнит, как вчера хотел купить другого папу. Он ревнует. Он пытается отбить от Алеши если не нас обоих, то хотя бы меня. Когда я говорю с Лешей, Санька нетерпеливо вмешивается:

— Папа, ну послушай меня! Послушай, что я скажу!..

Не раз он пускался в отчаянный рев, едва только мы давали какую-нибудь игрушку Леше. Ревел и клянчил эту игрушку для себя, ревел и клянчил. Не раз пытался Лешу толкнуть. Леша орал, протестуя, и мы тоже с Галкой вынуждены были повышать голоса. Не раз Александр устраивал концерты, когда мы за стеной укладывали Лешу спать. Я мчался, гневный, и выговаривал ему. А однажды Санька получил символическую оплеуху, на которую не обиделся, ибо, видимо, ощущал, что не прав.

Его сегодняшнее самовыражение — коллекционирование автомобилей, вырезанных из старых бумаг. Я уже говорил о его автомобильной страсти, но повторюсь, поскольку вычитал, что основные законы письменного повествования — повторение и замедление темпа. Любой текст, называемый художественным, — письмо, дневник, рассказ и так далее — может быть построен только при соблюдении этих законов.

Копим макулатуру, сдаем и получаем в обмен хорошие книги. Санька участвует в сортировке и увязывании старой бумаги. Стоит ему увидеть силуэт машины, корабля или самолета, как раздается воинственный клич. И теперь Санька не отстанет, пока не добьется, чтобы этот силуэт вырезали для него. У него уже десятки этих вырезок скопились — пустая коробка из-под конфет забита, и другая, и третья. Хорошо, что Санька внушаем, и я этим пользуюсь. Пытаюсь авторитетно убеждать, что те или иные вырезки нехорошие. Время от времени он действительно разочаровывается, и мы уносим к мусорному ведру половинку корабля или хвост самолета.

Из вырезанных машинок Санька составляет огромные караваны и часами с ними играет. Игра для него — сверхважное состояние, он уходит в игру, как писатель в сочинение новой книги. Прерывать его во время игры очень трудно. Это его сердит, это чревато «дипломатическими осложнениями». Когда его зовем кушать во время игры, он насупливается, мрачнеет и продолжает играть. Если я, потеряв терпение, кричу из кухни, зову его, он кричит в ответ:

— Папа, ну потерпи ты, пожалуйста! Сейчас я приду! Только доеду в машинке до Москвы!..

После ужина, почти каждый вечер, Санька просит рассказать что-нибудь про него самого и про его дружка Стасика. Он придумывает сюжет того, что ему надо рассказывать, и делает развернутый заказ. Например:

— Ты расскажи, как ночью выпало много снега и мы со Стасиком пошли людям помогать. Я работал на снегоочистителе, а Стасик на самосвале. Мы всю ночь работали, а утром люди сказали:

— Спасибо! Кто это так хорошо расчистил?..

Расскажи так, пожалуйста!..

Чуть подумав, начинаю импровизировать, неторопливо наворачивая на заданную тему самые невероятные приключения.

Потом, когда Санька уже отпереживал и улегся, сижу на кухне и записываю отцовские впечатления за день.

Какова главная, сквозная мысль моих записок? Она есть, и она вот в чем. Сознательное воспитание детей — самая действенная, самая доступная форма сотворения конкретного добра. Детей надо растить не вслепую, не мимоходом. Детей надо делать бойцами добра. Для этого самому, рядом с ними, нужно прожить добрую, осмысленную жизнь.

Увеличить на две единички силу конкретного добра, выставить двух свежих бойцов, Саньку и Алешу, — в этом наивысший смысл Галкиного материнства и моего отцовства…

Но мы не единственные, уже не единственные, кто влияет на Сашу. Поскольку он у нас домашний, он остро чувствует необходимость иметь друзей. Едва с ним выйдешь гулять, он сразу начинает озираться.

— Где мои друзья? — спрашивает тревожно.