Гэкачеписты

Несмотря на все противодействие и областной власти, и администрации президента, Василий Стародубцев победил в первом же туре, с результатом более 63 процентов, и 31 марта 1997 года вступил в должность губернатора. Севрюгин же получил менее пяти процентов, а через два месяца был арестован по подозрению в коррупции. Когда по должности, как глава региона, Стародубцев вернулся в Совет Федерации, то на его заседании, где было об этом объявлено, коллеги встретили его настоящей овацией. Начались новых восемь лет его жизни — губернаторских.

По всем формальным показателям Стародубцев был подготовлен к занятию кресла главы области. У него имелся огромный опыт руководства большими коллективами — и колхозом, и АПО, он понимал реальную экономику, был не только крупным хозяйственником, но и политиком, известным на всю страну. Он умел выступать, не боялся общаться с людьми, имел широкий круг знакомств в Москве, его имя открывало двери в любые кабинеты. За его плечами были и служба в военной авиации, и труд в шахте, и работа на селе. Он разбирался и в строительстве, и в производстве, и в социальной сфере. Несмотря на свои 65 лет, он обладал огромной работоспособностью и энергией.

Но это были лишь формальные признаки, лежавшие на поверхности. Была и оборотная сторона, которая на тот момент была незаметна, но следствия которой не замедлили сказаться уже спустя короткое время. Стародубцев никогда не работал в аппарате, он соприкасался с ним всегда со стороны и не понимал тонкостей аппаратной деятельности — как происходит бумагооборот, какие канцелярские правила существуют, — на первый взгляд неважных, но имеющих решающее значение в деятельности такой большой и сложной системы, как администрация области, и в управлении регионом.

Будучи человеком старого закала, он также не понимал, как работать со СМИ. Точнее говоря, он не знал, как воздействовать на них путем кнута и пряника, подобно всем остальным своим коллегам по губернаторским должностям. Работа в колхозе, где его власть ничем не ограничивалась и ему не приходилось искать компромисса, привила ему слишком большую самонадеянность, он был не готов вступать в переговоры там, где следовало бы это сделать, рассматривая область как вверенное ему хозяйство.

Как руководитель он был идеален там, где мог контролировать все лично — как в колхозе, где он отдавал команды, когда и как пахать, сеять, жать. А в сложной системе, где необходимо делегировать ответственность и где он не мог проследить все до мелочей, Стародубцев был не способен работать с такой же эффективностью. Оставался он и чужим для Кремля — как «красный губернатор», который, в отличие от того же Тулеева, не предавал КПРФ и ни на минуту не прекращал критики курса правительства. Последствия не замедлили сказаться — уже летом 1997 года пресса начала раскручивать спиртовой скандал, связанный с продажей спирта с принадлежащего колхозу имени В. И. Ленина Пронского спиртзавода.

Осенью 1997 года Стародубцев добился личной встречи с Борисом Ельциным, но тот вскоре публично отозвался о нем не вполне почтительно — мол, приехал Стародубцев, просит дай то, дай се, а вот был у меня Аяцков (саратовский губернатор), тот молодец, ничего не просил, современный губернатор-рыночник.

Удивительная даже по тем временам вещь — Стародубцев не смог взять под контроль областное телевидение! Собственно, его поддерживала только одна официальная газета «Тульские известия», во главе которой он поставил уже упомянутого Владимира Швецова, — и все. И телевидение, и местные газеты беспощадно разносили Стародубцева за все, что только можно и нельзя, причем делали это безо всякого страха, прекрасно зная, что губернатор ничего им сделать не сможет.

Парадоксальным образом именно демонизируемый в прессе член ГКЧП стал гарантом того, что все восемь лет его правления Тульская область оставалась самой свободной по части свободы слова территорией в России. Это происходило не из-за какого-то особенного благодушия или терпимости Стародубцева, а из-за его незнания современных методов затыкания рта и манипуляций СМИ, которые в совершенстве освоили его коллеги, начиная с превозносимого в те годы как демократа и успешного реформатора Юрия Лужкова. Стародубцев лишь бессильно ругался на продажных журналистов, но ничего сделать не мог. Верхом изобретательности его команды было предложение устроить чаепитие с редакцией наиболее непримиримой по отношению к нему газеты. Люди, отвечавшие у Стародубцева за пиар, сами были далеки от современных реалий, которым их советский опыт ничего подсказать не мог.