Ген. Очень личная история

Летом 1993-го Бэтшоу и Уилсон начали вводить модифицированные аденовирусы мышам и обезьянам. Эксперимент на мышах прошел так, как и предполагали: вирус достиг клеток печени и вбросил в них ген[1099], превратив гепатоциты в миниатюрные фабрики по производству функционального фермента OTC. А вот с обезьянами все было сложнее. Повышенные дозы вируса у некоторых животных вызывали бурный иммунный ответ, приводивший к воспалению и отказу печени. Одна из обезьян умерла от кровоизлияния. Чтобы сделать систему доставки генов безопаснее, Уилсон и Бэтшоу модифицировали вектор, удалив многие вирусные гены, способные активировать иммунитет. К тому же они в 17 раз сократили потенциальную дозу для человека с целью обезопасить вирус вдвойне. В 1997-м они обратились в ККР за одобрением испытания на людях. Комитет, столь упорствовавший поначалу, уже изменился: за десятилетний период между испытаниями ADA-терапии и заявкой Уилсона когда-то свирепые стражи, бдившие границы свобод рекомбинантной ДНК, превратились в восторженную группу поддержки генотерапии человека. Бурлящий энтузиазм выплескивался даже за пределы комитета. В ответ на запрос ККР об оценке проекта Уилсона биоэтики заявили, что набор детей с ярко выраженным дефицитом OTC может обернуться «принуждением»: какой родитель не захочет попробовать революционную терапию, способную помочь умирающему ребенку? Вместо этого этики порекомендовали провести испытания на обычных волонтерах и пациентах с нетяжелым дефицитом OTC, каким и был Джесси Гелсингер.

Тем временем в Аризоне Гелсингер протестовал против лекарств и изощренных ограничений рациона («Все подростки бунтуют», – говорил мне Пол, отец Джесси. Но подростковый бунт мог восприниматься особенно остро, если речь шла о «гамбургере и стакане молока»). Летом 1998-го Гелсингер, которому тогда было 17, узнал об испытаниях OTC-терапии в Пенсильванском университете. Мысль о генной терапии завладела молодым человеком. Он отчаянно хотел отдохнуть от изматывающего распорядка своей жизни. «Но еще больше его воодушевляла мысль о том, – вспоминал отец Джесси, – что он делает это ради детей. Как можно было ему отказать?»

Гелсингеру не терпелось подать заявку. В июне 1999-го с помощью местных врачей он связался с пенсильванской командой, чтобы записаться на клинические исследования. В том же месяце Пол и Джесси прилетели в Филадельфию на встречу с Уилсоном и Бэтшоу, и оба пришли от нее в восторг. Испытания казались Полу «прекрасной, прекрасной затеей». Они посетили клинику, а затем бродили по городу в дымке воодушевления и предвкушения. Джесси остановился перед бронзовым Рокки Бальбоа у арены «Спектрум». Пол сделал снимок сына, вскинувшего руки в победной боксерской стойке.

Джесси вернулся в Филадельфию 9 сентября со спортивной сумкой, набитой одеждой, книгами и видеозаписями любимых боев, готовый начать испытания в университетской клинике. Он остановился у своего дяди и в назначенное утро должен был лечь в больницу. Процедуру врачи представили настолько быстрой и безболезненной, что Пол собирался забрать сына уже через неделю после завершения терапии и вернуться с ним домой коммерческим рейсом.

Утром 13 сентября, в запланированный день вирусной инъекции, уровень аммиака у Гелсингера колебался в районе 70 мкмоль/л, что было вдвое выше нормы и на верхней границе допустимого для участия в испытаниях. Медсестры сообщили об отклонениях в лабораторных показателях Уилсону и Бэтшоу. Протокол тем временем на полных оборотах воплощался в жизнь. Операционный блок находился в режиме ожидания. Жидкость с вирусами уже оттаяла и поблескивала своей пластиковой оболочкой. Уилсон с Бэтшоу обсудили пригодность Гелсингера и решили, что клинической опасности испытание для него не представляет, ведь все предыдущие 17 пациентов хорошо перенесли инъекцию. Приблизительно к 9:30 утра Джесси привезли в кабинет интервенционной радиологии. Два крупных катетера змеями пробрались через ноги обездвиженного пациента в артерию, питающую печень. В районе 11 утра хирург взял около 30 миллилитров раствора из пакета с клубящимся концентратом аденовируса и впрыснул в артерию Гелсингера. Сотни миллионов невидимых инфекционных частиц, несущих ген OTC, устремились в печень. К полудню процедура была завершена[1100].

В послеобеденное время ничего не происходило. Вечером у Гелсингера, уже вернувшегося в свою палату, подскочила температура. Термометр показывал 40 градусов. Лицо Джесси пылало. Уилсон и Бэтшоу не придали значения этому симптому: у других пациентов тоже был кратковременный жар. Джесси позвонил Полу в Аризону и перед тем, как повесить трубку, сказал: «Я люблю тебя». Натянув на себя одеяло, он попытался заснуть, но этой ночью спать удавалось лишь урывками.