Ген Рафаила

Мгела сверлила его черными глазами, взывая к помощи всех загробных князей, включая покойного мужа. Но следак будто этого не замечал. Более того, порой сам так зыркал на старуху, что та вздрагивала и исчезала.

Ане все нравилось. Любовь ли это, она не знала, но Икар казался явно интереснее однокурсников. Девчонки завидовали, уверяли, что жених точно многого добьется. А его принципы – до свадьбы только поцелуи – говорили о высоких чувствах и железной выдержке. Целовал он восхитительно. Без студенческих слюней и соплей, по-мужски.

– Ты что-то чувствуешь у него в штанах? Крепкое, металлическое? – хихикая, интересовались подружки.

– Да, – отвечала Аня, – пистолет.

Глава 34 Замужество

Наконец день бракосочетания настал. Платье в грузинском стиле готовили лучшие тбилисские портнихи. Вручную расшивали жемчужным бисером пояс, бархатную шапочку с фатой и верхние рукава. Под ними были еще одни – из молочного шифона. Туфли тоже заказали национальные, с загнутыми носками.

Аня была фантастически хороша. Икар не мог насмотреться. Ему купили черный костюм, достали заграничную нейлоновую рубашку – перламутрово-белую. На ее фоне даже кипенная белизна Аниного платья выглядела желтоватой. Но зубы, отменно ровные зубы Баилова выдержали это испытание.

Бархатовы влюбились в него еще больше. Мгела – еще больше возненавидела. Чтобы молодые ни в чем себе не отказывали, после свадьбы мама с папой укатили на месяц в сочинский санаторий. А бабушку – с глаз долой – отправили на дачу в Переделкино. Там был настоящий камин, и раннюю осень можно было вполне себе сносно пережить.

Первая ночь, первый завтрак, первые гости, первый супружеский пикник – были прекрасны. Аня гордилась мужем, носила его фотографию в медальоне-сердечке на груди. Она оканчивала институт и планировала отправиться в Кавказский заповедник, где восстанавливали популяцию зубра. В это же время там зарождалась почвенная лаборатория и активно шли исследования горных пород.

Каждый вечер жена рассказывала Икару, какой насыщенной будет экспедиция, что за продвинутые люди ее возглавляют, сколь великие открытия ждут ученых.

Следак долго молчал, а за неделю до отъезда, когда на полу уже валялись свитера, рюкзак, спальный мешок и палатка, подошел к Ане, прижал ее ладони к своим губам, поцеловал каждый пальчик и тихо произнес:

– Ты никуда не поедешь.

Показательные танцы арабской кобылицы завершились, декоративная амуниция была сброшена, в нежный рот вставлен железный трензель, по шелковому крупу прошелся грубый кожаный хлыст. Настало время заездки под седло. Неготовая к неволе лошадка брыкалась, кусалась, сопротивлялась, убегала из дома, но все было бесполезно.

Икар уволил домработниц и нанял некую Альбину с внешностью цербера, которая варила и убирала, но все больше следила за каждым Аниным шагом. Супруге нельзя было выходить на улицу без мужа, приводить в его отсутствие гостей, встречаться с друзьями. На окна второго этажа установили решетки.

Аня пыталась найти родителей в сочинском пансионате и бабушку в Переделкино, звонила во все справочные службы – и не могла никого отыскать. Лишь однажды рано утром, после ухода мужа, успела схватить дребезжащую телефонную трубку и услышала голос отца:

– Анюта, мы живы. Но больше не увидимся. Так будет лучше для тебя. Не переживай за нас. Целуем, любим, прости…

От Мгелы не было вообще никакой информации. Аня предполагала, что ее больше нет в живых. Каждый вечер муж приходил натянуто бодрый, чмокал супругу в лоб, интересовался, как прошел день.

– Никак, – отвечала она заторможенно, – почему у тебя сбиты костяшки на кулаках?

– Тренировался. Ты же знаешь, такая профессия – обязательно нужно быть в форме.

Аня не сомневалась, что тренировался Икар на людях. С ней муж по-прежнему был нежен, ни разу не поднимал руки, но леденящий тон, которым он отказывал в любой ее просьбе, выдавал тирана.

Прошел год, они съездили к морю. Икар нашел пустынное местечко под Адлером. Остановились в частном секторе, питались у хозяйки в беседке, увитой виноградной лозой. На каменистом пляже вместе с ними были две-три немолодые пары.

Однажды, пока муж плавал, к Ане подошел приятный старик, еще крепкий, синеглазый, в стиле Хемингуэя, и спросил, как проходит отдых. Она что-то ответила. Он снова что-то спросил. Разговор был малосодержательным, но для Анны Баиловой этот человек оказался единственным собеседником за последние месяцы.

Когда Икар выходил из воды, она заметалась, шепнув старику:

– Немедленно уходите!

– Вам надо бежать, красавица. – Хемингуэй внезапно сделался крайне серьезным. – Бегите куда глаза глядят, только не оставайтесь…

Он не договорил, резко развернулся и энергично зашагал в обратную сторону.

– Что ему было нужно? – спросил муж, взяв Аню за подбородок.

– Спрашивал, где здесь лучшая кухня. В каких столовых, кафе… – равнодушно ответила она.

– И ты ему ответила? – напирал Икар.

– Сказала, что мы с мужем едим у хозяйки…

– Зачем ты говорила с незнакомым мужчиной?

– Потому что люди разговаривают, люди общаются, в этом смысл социума. Ты не думал об этом?