Ген Рафаила

Девушка из семьи филолога и пианистки брезговала общественными туалетами и всегда залезала на них с ногами, чтобы только не коснуться кожей чужих испражнений. Но физическая грязь по сравнению с загаженной душой теперь не вызвала в ней отторжения.

Она села на холодный фаянс теплой попой и с тоской зажурчала. В это время в уборную зашли женщины и, судя по чирканью спички о коробок и резкому запаху табака, затянулись папиросами. Аня вспомнила на двери табличку: «Не курить». В курильщицах чувствовался протест и глумление над правилами.

Девушка сразу почувствовала к ним приязнь. Она долго мучилась с заклинившей щеколдой, но наконец одолела ее и вырвалась наружу. Не помыв руки (о боже, Анечка, ты ли это?), направилась к теткам в серых застиранных рубашках и штанах.

– Угостите куревом? – спросила она, как-то по-уркагански.

Курить ее научил «ежистый» сокурсник на той же практике за Уралом. Не то чтобы курить, так, затягиваться. И теперь она безуспешно пыталась удержать в руках горящую спичку и одновременно со вдохом зажечь сигарету.

– На, мою добей! – не выдержала худышка с фиолетовыми синяками под глазами. – Ты, видать, новичок в этом деле.

Аня затянулась чужим бычком, закашлялась и замотала головой.

– Это тебя вчера привезли? – спросила та, что потолще. – С конвоем?

– С каким конвоем? – изумилась Баилова.

– Ну, тетку в милицейской форме переодели в пижаму и к тебе по соседству подложили. А остальных, кто был в палате, срочно эвакуировали.

– Так я и думала, – сказала Аня, начиная успокаиваться от табачного дыма. – Как отсюда сбежать?

– Дык здесь все открыто, не тюрьма. Только если ты в таком виде и с такой головой выйдешь на улицу – сразу попадешь в дурку, – предупредила тощая.

Аня привычным жестом огладила макушку рукой. Но вместо лоснящихся прядей ладонь нащупала колючие пеньки.

– Сама, што ль, себя обкорнала? – усмехнулась упитанная.

– Муж.

– Изменила?

– Лучше бы изменила. Можно, я оставлю вам телефоны? Найдите моих родителей, скажите, что я живу как в зиндане, – взмолилась Аня.

– Неее, – в один голос загудели подруги. – Ты нам никто, с мужем твоим мы связываться не будем. Сама за него вышла, сама крутись.

Аня сделала последнюю затяжку, затушила о подоконник бычок и, не прощаясь, пошла прочь.

В коридоре рядом с туалетом наткнулась на соседку по палате.

– Че, ментовка, вынюхиваешь?

Та отпрянула от неожиданности, сделала большие глаза и юркнула в туалет.

Ночью новая надзирательница долго ворочалась в постели, но в итоге утихла и дала крепкого храпака. Баилова взяла подушку, подошла к ее кровати и с силой вдавила мягкий перьевой прямоугольник в мясистое лицо.

Клара захрипела, ничего не понимая во сне, забилась в конвульсиях, забарахталась, как рыба на мелководье, замахала руками в попытке вырваться.

Аня давила изо всех сил. Без жалости, без страха быть наказанной. Лишь одно желание распирало черепную коробку – убить, убить, убить…

В какой-то момент она устала, и тут же соседка вцепилась в ее руки, с бешеной силищей отбросив душегубицу к двери.

– Тварь… – прохрипела Клара, силясь восстановить дыхание. – Ответишь, гнида…

И тут же заорала сиреной так, что Аня зажмурилась и закрыла уши ладонями. Через секунду в дверь ворвались толстая медсестра и еще двое крепких мужиков. Они набросились на Баилову и начали ловко пеленать ее в простыню, пока не образовался тугой кокон.

– Куда ее? – спросил мужик, похожий на мясника.

– Да пусть на кровати валяется, супружника своего ждет, – злобно ответила медсестра и прямо через слои ткани вонзила стеклянный шприц в область таза. – Будешь спать всю ночь, зараза!

Клару изолировали, Аня моментально вырубилась от лошадиной порции снотворного. Сестра в душе надеялась, что бунтарка не выдержит передозировки и тихо умрет, но у Ани было сильное сердце.

Она проснулась лишь к следующему вечеру, когда в дверь вошли Икар и свита в белых халатах.

– Как ты себя чувствуешь, детка? – спросил он, ласково погладив жену по щеке.

– Поехали домой, я здорова, – сухо ответила она.

– Соберите ее, – скомандовал следак врачам. – Мы выписываемся.

– Но извините, ваша ссу… супруга чуть не убила человека! – вклинилась медсестра.

– Ну так не убила же! – рявкнул на нее Икар и посмотрел так, что медичка вжалась в стену.

* * *

Они сели в служебную машину на заднее сиденье. Ане муж привез длинное желтое платье и сандалии. Когда-то в этом наряде Бархатова-Баилова напоминала греческую богиню. Сегодня – городскую сумасшедшую.

С момента неудачной попытки бегства прошло всего лишь три дня. За это время черты ее лица обострились, а кожа на шее повисла, будто бы она пролежала не в палате, а в гробу.

Водитель посмотрел на пару в отражении переднего зеркала.

– Куда едем? – спросил он.

– В парикмахерскую, на Калужскую, – ответил следак.

– Зачем? – поинтересовалась Аня. – Хочешь подстричься?

– Тебе нужно подровнять волосы, – будто не замечая ехидства, сказал Икар.

– Не нравится моя прическа? – подняла брови жена. – Отчего же?

– Прекрати паясничать. – Супруг говорил тихо, но холод по позвоночнику пошел даже у шофера.