Читаем Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология полностью

Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология

Евгений Сошкин , Михаил Самуэлевич Генделев , Сергей Шаргородский

И жужжат шрапнели, словно пчелы,Собирая ярко-красный мед[128].

«Война в саду» – не единственная генделевская вещь, куда попал «зацветающий труп» из Элиота. Он оказался центральной метафорой и в одной из самых запоминающихся строф генделевской «Оды на взятие Тира и Сидона»[129]:

Не потому ль на подвиг ратныйнас честь подвигнула и спесьчто есть война – не мир обратныйно мир в котором всё как естьи будет дале и доколевнутри нас труп желает волииз тела выкинуть побег…

Но и здесь не заканчивается Элиот в Генделеве. Пятая главка всё той же «Войны в саду» начинается так:

Мы шли к Дамуру[130]мы не проходили садома шличерез ночнойсадгде и если двое были рядомто тьма была второй

А в последней (пятой) части «Бесплодной земли», на некотором расстоянии от слов «Он что жил ныне мертв / Мы что жили теперь умираем»[131], имеются такие строки[132]:

Кто он, третий, вечно идущий рядом с тобой?Когда я считаю, нас двое, лишь ты да я,Но когда я гляжу вперед на белеющую дорогу,Знаю, всегда кто-то третий рядом с тобой,Неслышный <…>

У Элиота «ты да я» – один человек: поэт и его alter ego. Практически та же инфернальная арифметика, что у Генделева. И почти сразу же вслед за этим показана мировая катастрофа, гибель мира:

Что за звук высоко в небеМатеринское тихое причитаньеЧто за орды лица закутав роятсяПо бескрайним степям спотыкаясь о трещины почвыВ окружении разве что плоского горизонтаЧто за город там над горамиРазваливается в лиловом небеРушатся башниИерусалим Афины АлександрияВена ЛондонПризрачныйС ее волос распущенных струитсяСкрипичный шорох колыбельный звукНетопырей младенческие лицаВ лиловый час под сводом крыльев стукНетопыри свисают книзу головамиИ с башен опрокинутых несетсяКурантов бой покинутое время <…>

Тут мы должны коснуться двух других крупных генделевских вещей – «Вавилона» и «Бильярда в Яффо», в каждой из которых гибнет мир, хотя и по-разному. В заключительной главке «Бильярда в Яффо» – нетопыри наверняка элиотовские:

смерчдралнакрутивши на пальцы пальмыс них осыпались нетопыри

Словечко это в современном русском языке мало распространено, отдает архаикой и, в свете отмеченного выше катастрофического контекста, едва ли могло появиться тут у Генделева независимо от Элиота[133]. А в поэме «Вавилон», в главке, первоначально имевшей название «Разрушение башни»[134], – эхо «Бесплодной земли» еще слышнее, причем в целом ряде мест. Верх и низ в «Вавилоне» поменялись местами, и теперь башня перевернута:

внизне смотрявсё давно уже низвспомнил откуда вернулся он звон тот?всё уже былотыуже висвсё!отгибается вяло карнизкак отворот горизонта

Есть у Генделева и другие «перезвоны» с элиотовским «плоским горизонтом»[135]. Но и звон тот – он тоже из Элиота, у которого это «бой курантов»[136], возвещающих гибель мира. Вспомнил откуда вернулся он звон тот? – загадывает Генделев загадку с единственным ответом. И опрокинутая башня – оттуда же:

And upside down in air were towersTolling reminiscent bells, that kept the hoursИ с башен опрокинутых несетсяКурантов бой покинутое время

Здесь мой пунктир становится еще пунктирнее. Приведу лишь один отрывок из заключительной части «Бесплодной земли». Перенасыщенный камнями, он дает ключ к заглавию элиотовской поэмы:

Перейти на страницу: