Генерал армии А. А. Епишев

— Товарищ генерал, мост будет построен в срок! У меня к вам просьба: лучший сапер батальона ефрейтор Лапин награжден орденом Красной Звезды. Лапин ранен, находится в армейском госпитале. Нельзя ли ему там вручить награду?

— Обещаю вам выполнить эту просьбу!

Строительство моста входило в свою завершающую фазу. Вражеские батареи пытались короткими артналетами сорвать работы, но они тут же попадали под огонь наших крупнокалиберных орудий. Под несмолкающий гул канонады солдаты продолжали забивать сваи, крепить настил. На самых ответственных участках звучало слово агитаторов. «Берите пример с коммуниста Серова. Он под ураганным огнем противника перевыполняет боевое задание», — призывали партийные и комсомольские активисты. Боевые листки рассказывали о славных делах солдат и офицеров, саперах старшего лейтенанта Сергеева, забивших восемнадцать свай, ефрейторе Кладовщикове, который сам трудился самоотверженно и вдохновлял своим мужеством молодых воинов.

Гремела артиллерийская канонада, не прекращались налеты вражеской авиации, падали раненые, убитые. А строительство моста продолжалось, стучали топоры, звенели пилы... И вот мост готов. Приехал и член Военного совета генерал А. А. Епишев. Его непринужденный разговор перед открытием движения придал уверенность руководителям саперных подразделений. Точно в назначенное время, на рассвете, по мосту пошла первая тридцатьчетверка. Писатель офицер запаса А. Шарипов, участник битвы за Днепр, так рассказывает о тех волнующих минутах: «Вначале танк медленно двигался по скрипучему настилу, потом чуть прибавил скорость. Кто-то из наблюдавших в бинокль заметил, как на середине моста ствол орудия танка сильно качнуло вниз, и вскрикнул. Мост затрясло, но танк, покачиваясь, как в люльке, продолжал медленно двигаться к правому берегу.

Собравшиеся на левом берегу танкисты с тревогой наблюдали за происходящим: выстоит ли мост, когда пойдет колонна танков? Удастся ли всем переправиться по нему?

Кирсанов, оторвав бинокль от глаз, доложил генералу Епишеву:

— Стык между мостом и понтоном испытание выдержал!

Взоры заждавшихся у въезда на мост командиров танковых частей и соединений были обращены к члену Военного совета армии: что ответит он начинжу?

«Испытательный» танк тем временем, покачиваясь на понтонах, снова выполз на деревянный настил моста и вскоре выскочил на правый берег.

— Николай Васильевич, чего мы ждем? — спросил генерал Епишев.

— Ваших распоряжений, товарищ член Военного совета. Вы здесь главный.

— А вы как считаете, можно начать переправу?

— Можно, мост выдержал проверку!

— Тогда благословляю вас, начинайте!

Офицеры и генералы оживились. Напряжение, накопившееся за время испытания моста, мигом спало, все вздохнули с облегчением.

Перед отъездом член Военного совета сказал, чтобы всех отличившихся на строительстве моста представить к правительственным наградам. В наградном листе на генерал-майора Кирсанова, подписанном командармом и членом Военного совета, говорилось: «Под систематическим артиллерийским огнем и бомбежкой противника Кирсанов лично руководил постройкой тридцатитонного моста через Днепр... Будучи контужен, не оставил руководство строительством моста до полного окончания работы. Достоин присвоения звания Героя Советского Союза»[69].

Гитлеровские генералы позднее признали, что советские саперы проявили большое искусство в наведении переправ через Днепр. Что касается моста с лютежского плацдарма, о котором шла речь, то он значился на захваченных у гитлеровцев картах незаконченным даже после того, когда по нему прошла техника.

Началась перегруппировка войск. В ускоренном темпе через реку пошли танки, артиллерия. Ночью, под проливным дождем снимались со своих позиций на букринском плацдарме корпуса, дивизии, полки. По мосту они переправлялись на левый берег Днепра, совершали марш, порой до 200 километров, чтобы в следующую ночь оказаться на лютежском плацдарме. На старом месте оставались макеты танков, орудий, оборудовались ложные позиции. Противнику так и не удалось вовремя разгадать замысел маневра крупными силами, который осуществило советское командование.

А в штабе армии завершалась разработка плана операции. Командующий вместе с членами Военного совета, заместителями настойчиво искал оптимальные пути выполнения сложной боевой задачи. Остановились на предложении: осуществить прорыв фашистской обороны на 6-километровом участке. Это было «не по правилам», ибо такая ширина прорыва считалась узкой для армии: противник мог насквозь простреливать 6-километровый коридор. Но генерал К. С. Москаленко счел риск оправданным. Сужение участка прорыва позволяло создать исключительно высокую плотность артиллерийского огня, обеспечить максимально возможное массирование артиллерии (в среднем 380 стволов на 1 километр вместо 185 при их равномерном распределении по фронту армии). Такой концентрации артиллерии при прорыве вражеской бороны еще не было в годы войны[70].