Генерал без армии

На склон, отдуваясь, выбирались разведчики.

– Не лезьте! Все назад, не высовываться! – прошипел Шубин. – Что бы ни происходило, не вздумайте стрелять! Только по команде.

Похоже, офицер уверовал, что все глупые русские подались к озеру. Солдаты стали переползать, охватывать полукольцом береговой участок.

Шубин насчитал четырнадцать человек. Впрочем, один из них уже лежал неподвижно, закончил свою войну. Остальные растянулись в цепь. Теперь бойцы, находящиеся в балке, могли любоваться их задницами. До немцев было метров восемьдесят, далековато, но не безнадежно.

Перестрелка продолжалась. Немцы подползали к обрыву. Офицер держался сзади, не лез в гущу событий, выкрикивал лаконичные команды.

Чуть приподнялся Валентин Ситников, автомат забился в его руках. Костромин появился и тут же спрятался. У парня было превосходное настроение, он скалился, кривлялся.

Немцам впору было задаться резонным вопросом. Почему над обрывом мелькают одни и те же физиономии?

Вылетела граната, взорвалась с недолетом. Фриц поднялся, чтобы сделать перебежку. Ситников вырос, как по заказу, простучал автомат. Фашист драматично схватился за грудь, осел на землю.

– Ну, давайте, братцы! – прошептал Шубин.

Но тут приподнялся еще один немец и швырнул за обрыв колотушку. Она взорвалась в воде, подняла тучу брызг. Осколки могли зацепить и Никиту, и Валентина.

Немцы уже торжествовали. Кто-то из них поднялся в полный рост, когда у них за спиной застучали автоматы. Двое упали, не дойдя до обрыва, остальные растерянно завертелись. Еще один, подстреленный в бок, ахнул, словно ужаленный, завалился как-то неловко, попытался подняться и тут же получил вторую пулю.

Надрывал глотку офицер. Обманули его проклятые русские! Так и не научились вести честную войну!

Прицельные очереди убивали фашистов. Они стали метаться, двое бросились к обрыву, но не добежали. Трое кинулись обратно к лесу, но путь был неблизкий. Один остался на склоне, другие использовали его тело в качестве укрытия. Их осталось человек семь. Фрицы сообразили, что попали в засаду, залегли, стали отстреливаться. Их пули уже стучали по косогору, выбивали из него комочки глины.

Разведчики ругались, переползали. Но все равно их позиция была выгоднее. Немцы находились внизу, им некуда было бежать. Еще один прекратил сопротивление, откинулся с пулей в черепе. Злорадно засмеялся Глинский. Он избавил мир от еще одного фашиста.

Вся выучка германских вояк на открытом пространстве превратилась в ничто. Разведчики методично избивали их. Все, что они могли сделать, так это постараться подольше протянуть, добежать до озера и укрыться под обрывом. Но до обрыва было метров тридцать, пространство простреливалось.

Привстал на колени плечистый фашист, замахнулся гранатой. Идею, видимо, немцы подглядели у советских разведчиков, тоже решили устроить дымовую завесу. Однако совершить бросок этот тип не успел, поймал пулю раньше. Граната взорвалась на груди мертвеца, которому уже было все равно, сколько рук и ног у него осталось.

Еще один фриц решил попытать удачу, покатился к обрыву. Пули кромсали землю под его ногами, одна перебила колено. Он взвился от острой боли, получил еще два презента и успокоился.

Стрельба не замолкала, стала прицельной.

Засмеялся Малинович, усмирил еще одного, царствие ему небесное. А лучше в аду пусть горит, если таковой есть, конечно.

Офицер наконец-то решил приступить к организованным действиям, распластался за телом мертвого подчиненного и истерично выкрикивал команды. Остальные стали сооружать баррикаду из трупов своих товарищей. Помимо командира уцелели трое, и с боеприпасами у них пока еще был полный порядок.

– Нужно к лесу отойти, товарищ старший лейтенант! – прокричал Глинский. – Сменим ракурс, тогда они откроются! Перестреляем их, как в тире!

– Вот и займись, – отозвался Шубин. – Бери Пастухова, и по балке дуйте к лесу. В полный рост не вставать и офицера не трогать. Он нам еще пригодится.

Разведчиков как ветром сдуло. Они перебежали по балке, поползли, прикрываясь кустами. Минуты через две парни уже могли выйти на позицию и приступить к ликвидации уцелевших фашистов.

Бердыш и Малинович продолжали вести огонь, тщательно целились, стреляли одиночными. Немцы отвечали им, как уж могли. Бой принимал позиционный характер, и вся надежда оставалась только на парней, убравшихся к лесу.

Вражеский офицер продолжал горланить, призывал солдат до конца выполнить свой долг, но сам, похоже, умирать не собирался, начал перебираться к обрыву, волоча за собой мертвое тело. Ему приходилось напрягаться, но слабаком он не был, сдавал назад, хватал за шиворот мертвеца, подтягивал его к себе. Если свинца в окружающем пространстве становилось много, то офицер делал паузу, ждал, потом опять начинал возиться. Ему удавалось увертываться от пуль. До обрыва оставалось метров десять.

«Куда он потом? – озадачился Глеб. – Вплавь на тот берег, а ля Василий Иванович Чапаев? Впрочем, шанс у него имеется. С данной позиции совершенно непонятно, в какую сторону этот фрукт потом побежит».