Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Помимо земельного вопроса, интересы казаков и находившегося под влиянием большевиков Терского совнаркома расходились и в вопросе организации государственной власти в области. Совнарком стал насаждать на местах, прежде всего в городах, новые большевистские органы власти — совдепы, что противоречило воле Съезда трудовых народов Терека, учредившего на местах национальные, отдельские и окружные советы. По признанию самих большевиков (наркомзема Ю.Г. Пашковского), за отсутствием в терских городах пролетариата, в совдепы проникали «негодная грязь» и «авантюристы», проводившие политику произвола и репрессий[528]. Возникновение совдепа в Моздоке и его претензии на единоличную власть стали причиной разрыва между Терским совнаркомом и терским казачеством, ведомым Г.Ф. Бичераховым. Такая политика оттолкнула от большевиков не только казаков, но и правых социалистов, выступавших прежде единым фронтом с большевиками.

В конце июня казачья фракция Терского народного совета потребовала от Терского совнаркома соблюдать соподчинение органов власти, установленное конституцией Терской области. Иначе говоря, чтобы городские Советы рабочих, крестьянских, казачьих и солдатских депутатов подчинялись соответствующим отдельским (окружным) народным советам, так же как подчинялись им станичные и сельские советы. Во главе движения казаков стал глава Моздокского отдельского совета Георгий Бичерахов.

На открывшемся 20 июня в Моздоке Казачье-Крестьянском съезде были сформулированы другие принципиальные требования: признавая власть центрального совнаркома, казаки требовали автономии от Терского Совнаркома. Они не согласны были с навешиваемым им ярлыком «контрреволюционеров»[529]. Но сохранять статус-кво в такой постановке вопроса означало оставить за собой земли и привилегии.

21 июня Казачье-Крестьянский съезд в Моздоке избрал исполнительный орган новой казачьей автономии — Казачье-Крестьянский совет в составе 15 человек во главе с Г.Ф. Бичераховым. Съезд потребовал прекратить вмешательство Терского Совнаркома в казачьи дела, сам совнарком переизбрать и увеличить представительство в нём казачьей фракции. При этом казачьи верхи не требовали ни пересмотра принятой конституции Терской области, ни ликвидации Терского Совета Народных Комиссаров. Казачье-Крестьянский совет объявлял своей «единственной задачей очистку народной власти от тех болезненных наростов, которые мешают ей исполнять истинную волю трудового народа…»[530]. Под «болезненными наростами» понимались большевики. После этого казаки были готовы делегировать своих представителей в Областной совет.

Общее настроение в казачьих станицах в эти дни передал грозненский комиссар здравоохранения Липко, проехавший через всю область: «Начиная от Прохладной, Моздока и до самой Червленной настроение такое: большевиков вешать, советы разгонять! Во всех станицах — самооборона во главе с офицерами, опять нацепившими погоны. На всех станциях коменданты проверяют документы, подозрительных снимают с поездов, расстреливают..»[531]

Казачье-Крестьянский совет был настроен на ведение переговоров до последней возможности, однако ситуация вышла из-под контроля. Повсеместно в станицах Пятигорского, Моздокского, Сунженского отделов начались восстания. Непосредственным поводом к ним послужили, помимо упомянутого выше нападения ингушей на станицу Тарскую, внезапный налёт на Кисловодск отряда полковника А.Г. Шкуро. Хотя Шкуро появился лишь на окраине Терской области и вскоре был отброшен к Баталпашинску, казачество восприняло это как сигнал к восстанию. За Шкуро уже тогда шёл шлейф легенд, хотя никакой опасности большевикам его маленький отряд тогда ещё не представлял. «А имя это как-то претворилось в молве в магическое, густо окутанное таинственностью — для одних полной надежд и радости, для других — безотчётным страхом и ужасом, перед которым покорно пасовали и разум, и факты действительности», — вспоминал Д.С. Писаренко[532].