Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

Попытка порассуждать в стихах о героизме и изначальной греховности ратного труда привела автора к сюжету польской кампании 1794 года. Смело (и искусно!) намечен конфликт раздвоенности героя. Штурм Праги, взятие Варшавы… Несомненно, Стратановский держал в уме и другую Прагу, 1968 года… Аналогия между войной 1794 года и пражской операцией 1968 года имеет право на существование. Империи вынуждены защищать себя, в том числе – и методом экспансии. Нельзя забывать и об историческом контексте: одновременно с суворовским походом жестокие карательные операции проводила революционная Франция, а Британская империя не стеснялась агрессивной политики колониализма. А в 1968 году американские войска, находясь за много тысяч километров от Вашингтона, выжигали вьетнамские деревни. Но куда комфортнее называть агрессорами Суворова и Брежнева: увы, русофобия и европоцентризм родились раньше нас…

Нечто похожее, но в более легкомысленном духе написал автор, публикующийся под псевдонимом Сап-Са-Дэ. В его художественно беспомощной поэме «Суворов в городах» проявились характерные для последнего времени тенденции. Автор глумится над святынями, заигрывает (возможно, иронически) с модным оккультизмом, а в качестве поэтического трафарета использует классические произведения – такие, как «Ворон» Эдгара По. Сам факт появления подобной поэмы говорит об актуальности суворовского образа, который включили в свою конъюнктуру пожиратели штампов, – постмодернисты. Пример версификации Сап-Са-Дэ мы взяли из финала сумбурной поэмы:

Каждые тридцать дней,
Как записано в каждой летописи,
На двадцать девятый день
Суворов приходит на Луну,
Чтобы судить и решать,
Наступает конец лунного света,
Друзья и боевые соратники
Суворова Думают, что он умер,
А он возвращается назад,
Чтобы начать цикл сначала,
Потому что Луна управляет циклами Земли,
А не наоборот.

Но в последние годы XX века Суворова бичевали и с реалистических позиций некрасовской сатиры. В «Независимой газете» (2001 год, № 10 (60)) был опубликован пространный цикл стихов о мировой истории Бориса Корнилова. И среди них – стихотворение «Суворов»:

Два столетия разговоров —
Книги, памятники, кино…
Всё – Суворов! А что – Суворов?
Полководец-то был с Махно…
Оттого, что везло побольше,
Задирал свой длиннющий нос —
Резал в Турции, вешал в Польше,
Пугачева на казнь повёз.

Суворов при дворе. Кадр из кинофильма В. Пудовкина «Суворов»

Эту песенку о везении, о воле случая не раз слыхал от своих недоброжелателей и сам Суворов. В ответ он выдвигал собственную теорию умения «повелевать счастьем». Но наш стихотворец не останавливается на этом наборе претензий:

Войско грабило, что татары,
Хоть порядок был – барабан,
Сзади – рать, впереди – штандарты
И фельдмаршалов шарабан.

Как будто не писал Суворов в «Разговоре с солдатами…», что солдат – не разбойник, и обижать обывателя не следует. Как будто суворовская армия не поразила Европу отсутствием мародерства… Затем, в худших традициях отечественной историографии времен «вульгарного социологизма» поэт припоминает, что армия Суворова состояла из крепостных, называемых «разнесчастными мужиками»:

Дудки дуют, мол, пули – дуры,
Но зато молодцы – штыки!..
И понуро бредут, что куры,
Разнесчастные мужики,
Феофаны, Захары, Карпы,
Кто в обутках, кто босиком,
По Карпатам и дальше – в Альпы,
За Очаковским петухом.

Жестокий Суворов гонит свою крепостную армию в бессмысленный поход. Он противопоставлен армии. Как при этом объяснить сотни восторженных народных песен, легенд, лубков о Суворове, ходивших от Амура до Дуная, везде, где звучала русская речь?! В довершение всего – очень странный финальный вывод:

И не ведают непоседы
На швейцарском ветру-снегу,
Что придётся за те победы
Отдавать и сжигать Москву.