Генеральная пауза. Умереть, чтобы жить

Дина вглядывалась в тонущий во мраке проход. Двенадцать больших шагов… четвёртый денник от входа. Она сотни раз здесь ходила, тысячу!

Дина крутится на заднем сиденье папиной машины, то расплющивая нос о стекло, то стискивая в руках куртку и напряжённо вглядываясь через спинки передних сидений в стоп-сигналы медленно ползущих в пробке машин. Она волнуется.

Мама рассказывает что-то о тёте Рите, своей подруге, папа изредка роняет «угу». Они едут за город, в неизвестную конюшню, Дина совершенно не понимает — зачем? Клуб, где она занимается уже целый год, очень хороший. Ей нравятся девочки, нравится тренер, нравятся лошади учебной смены. Почему её везут куда-то далеко, когда сейчас она должна быть на манеже?

«Ты позанимаешься в другом месте», — сказала мама. И ничего не объяснила в ответ на Динины испуганные «почему?».

«Другое место» оказывается длинным зданием, со всех сторон окружённым полями. Надо всем этим простором столько неба, что Дина невольно разевает рот. Так далеко в поле, что кажутся игрушечными, пасутся лошади. Много лошадей. Больше, чем во всей Дининой конюшне.

У дверей длинного здания их встречает хромая собака. Она приветливо машет хвостом, отчего вся её рыжая попа смешно виляет из стороны в сторону.

— Буська! Оставь людей в покое! — кричит высокая и широкая, почти квадратная женщина в красных резиновых сапогах. Сапоги заляпаны грязью.

— Здравствуйте! — хриплым и резким, как воронье карканье, голосом здоровается она с родителями и нависает над Диной: — Так это, значит, ты будешь на Гардемарине ездить?

Дина испуганно жмётся к маме.

— Она, она, — подбадривает папа. — Давай, Дин. Покажи, чему тебя научили.

Звучит так, словно у неё контрольная. Контрольные Дина не любит. Насупившись, она идёт за «тёткой» — так она окрестила женщину про себя — по бесконечному проходу в самый дальний конец конюшни.

— Марик! — восклицает «тётка» у предпоследнего денник. — К тебе пришли!

Над краем деревянной стенки взмывает голова на длиннющей шее, и на Дину из-за ржавых прутьев решётки смотрит внимательный карий глаз. Дина видит в нём маленькое отражение своего испуганного лица, и конь тихонько всхрапывает.

«Тётка» открывает дверь денника и подталкивает Дину:

— Ну же, заходи, не бойся.

Он огромный! Тёмно-гнедой, с блестящей шкурой и длинным густым хвостом. Тянется губами прямо к лицу, шумно дышит, словно принюхивается. Дина несмело дотрагивается до тёплой шеи — заниматься вот на таком! Это же настоящая спортивная лошадь, а не учебная лошадка! Что-что, а разницу она понимает.

— Нравится?