Генеральная пауза. Умереть, чтобы жить

Алексей подошёл к инструменту и погладил черный лак крышки над клавиатурой. Прохладная гладкая поверхность откликнулась под его дрожащими пальцами, отправляя в душу неведомую науке волну. Молчаливый и прекрасный, рояль от Карла Бехштейна заставил сердце вздрогнуть от заполнивших память аккордов.

Клавиатура притягивает Лёшу, как магнит. Белые клавиши звучат чисто и ярко, словно семицветье радуги. Чёрные — заострённые, кажутся опасными, меняют звук в сторону тревожного, печального.

— Софья Аркадьевна, ну какой преподаватель музыки? Ему же три года всего! — пытается отбиться от бабушки папа. — Лёшка у нас доктором будет. Или адвокатом! Лёшк?

Папа подхватывает его на руки, подбрасывает к самому потолку и ловит, больно сжимая руками рёбра. Лёша корчится и сопит, пытаясь вывернуться из отцовских рук. Ряд чёрно-белых клавиш манит к себе. Отец отпускает его, и Лёша тянется к роялю. Приходится встать на цыпочки, чтобы краешком глаза видеть большие, как зубы бегемота из мультфильма, белые клавиши. Он прижимает одну — глубокий низкий звук вибрирует в комнате. Если нажать две рядышком, получается некрасиво, а если через одну — звук становится ещё глубже…

Папа сдаётся быстро, и у трёхлетнего Лёши появляется первый музыкальный педагог — строгая старуха, старше самой бабушки — Елизавета Павловна. Произнести её имя правильно Лёша пока не может, она так навсегда и остаётся для него «Илизаета».

Дина подошла к роялю и задумчиво посмотрела на Алексея.

— Сыграешь? — тихо спросила она, бросив быстрый взгляд за окно.

Ему хотелось играть! Хотелось так, что потеплели и налились тяжестью кончики пальцев. Только времени на это у них не было.

Лёша отрицательно покачал головой:

— Если вернусь, обязательно сыграю тебе. Но — не сейчас.

Главное желание, огромное и такое горячее, что трудно было дышать, звало на берег. Вернуться домой по-настоящему. К маме, к наступившей без него осени, к Дине… Он ещё раз провёл ладонью по глянцевой крышке рояля — «До встречи, друг!» — и вышел из гостиной.

Тишина в коридоре напомнила ему единственный раз, когда он летал на самолёте: тогда заложило уши при взлёте, и пришлось нелепо кривляться, открывая и закрывая рот, чтобы неприятное ощущение пропало. Лёша нахмурился, потянувшись к входной двери, да так и замер с вытянутой рукой: он понял, чего именно не хватало в доме.

…Кап-кап. Кап. Кап. Кап-кап-кап. Кап.

Кран в кухне жил своей жизнью. Сантехник Борисыч возился с неказистым латунным «пациентом» регулярно и с удовольствием, ведь бабушка всегда подносила ему стопочку, в благодарность. После смерти бабушки пропал куда-то и пожилой грузный Борисыч. Жэковские работники сменялись, а кран всё тёк. Эти новые сантехники каждый раз предлагали поставить новый кран, но мама не соглашалась — пришлось бы сменить и большую старинную раковину, чего она делать не желала. В конце концов рабочим надоело «изобретать» прокладки для старого крана, и они стали просто игнорировать заявки из девятнадцатой квартиры.