Генеральная репетиция

Входит, чуть прихрамывая, высокий русоголовый человек — в гимнастерке и сапогах. Это секретарь партийного бюро Консерватории Иван Кузьмич ЧЕРНЫШЕВ (Олег Ефремов). Ему лет сорок, не больше, но и Давиду, и Славе он, разумеется, кажется стариком. В руке у Чернышева полевая сумка — чем-то туго набитая, повидавшая виды.

Чернышев. Добрый вечер! К вам можно?

Давид (удивленно). Иван Кузьмич?! Здравствуйте! Вот уж… Конечно, конечно можно!

Лебедев. Здравствуйте.

Чернышев неторопливо придвигает стул к постели Давида, вытирает лицо платком.

Чернышев. Жарко! Как здоровье, Давид?

Давид. Ничего… Только температура…

Чернышев (улыбнулся). Ты, давай-ка, поправляйся скорей — дела есть!

Давид (посмотрел на Чернышева, на Лебедева, снова на Чернышева, прищурил глаза). Иван Кузьмич, это очень хорошо, что вы пришли! Это просто очень хорошо… Я ведь уже дней десять не был в Консерватории, а мне сейчас Славка сказал…

Лебедев. Давид!.. Давид, я прошу тебя — перестань!

Отворяется дверь и снова появляется Людмила Шутова.

Людмила. Шварц!

Давид (резко). Людмила, к нам сейчас нельзя!

Людмила. Ничего, ничего, мне можно!.. Шварц, а какой основной вопрос стоял на втором съезде?

Давид. До чего же ты мне надоела!.. Программа партии!

Людмила. Так. Нормально. А закурить нет, Славка?

Лебедев. Нет.

Чернышев (развел руками). И я не курю.

Людмила (весело). Жалеете! Все у вас, ребята, есть — только совести у вас, ребята, нет…

Давид. Людмила, уходи!

Людмила. Да, между прочим. Славка, держи тридцать рублей — я у тебя зимою брала! Не помнишь?! Держи и не спорь! (Легко положила руку Лебедеву на плечо.) И не горюй. Славка! Выше голову!

Мы еще побываем у полюса,
Об какой-нибудь айсберг уколемся.
И добраться — не красные ж девицы! —
К Мысу Доброй Надежды надеемся!
И желанье предвидя заранее,
Порезвимся на Мысе Желания…

Давид. Людмила, ты уйдешь?!

Людмила. Поэма не кончена, продолжение в следующем номере… Прощай, прощай и помни обо мне!..

Людмила уходит. Молчание.

Чернышев (засмеялся). Занятная гражданочка! Это кто же такая?

Давид. Шутова Людмила. Из Литинститута. Она — не то гениальная, не то ненормальная, не поймешь!

Лебедев (с виноватой улыбкой спрятал деньги). Какой-то еще долг выдумала…

Молчание.

Давид (волнуясь). Вот кстати, Иван Кузьмич, я начал говорить, а она перебила… Я хотел… Мне Славка сказал, что его сегодня исключили из комсомола и сняли со стипендии…

Чернышев (негромко). Ну, насчет комсомола — этот вопрос будет окончательно решать райком. А насчет стипендии — зайди в понедельник, Лебедев, в дирекцию, к Фалалею, он тебе даст приказ почитать…

Лебедев. А я уже читал, спасибо.

Чернышев. Ты утренний приказ читал. А это другой — вечерний.

Давид. О чем?

Чернышев. Об отмене утреннего! (С невеселым смешком.) Как говорится — круговорот азота в природе… Вы проходили в школе такую штуковину?!

Давид (с торжеством). Вот, видишь. Славка?!.

Лебедев (зачем-то снял очки, подышал на стекла, встал). Вижу… Извините… До свидания…

Чернышев. Погоди! Ты смотрел новое кино «Депутат Балтики»?

Лебедев. Нет.

Чернышев. И я не смотрел. А говорят, стóит. Хорошее, говорят, кино. Может, сбегаешь, если не лень, — возьмешь билеты на девять тридцать?

Лебедев (растерялся). А кто пойдет?

Чернышев. А вот мы с тобою и пойдем… Или моя компания тебя не устраивает?!

Лебедев (с вызовом). А вас — моя?!

Чернышев (нарочито спокойно). Поговорим на эту тему!.. Возьми деньги!

Лебедев. Иван Кузьмич!

Чернышев. Бери, не выдумывай! Я ж не девица, чтоб тебе за меня платить… Беги, а я тебя здесь обожду!

Лебедев. Хорошо.

Лебедев быстро уходит. Чернышев усмехается, вытаскивает из полевой сумки бутерброды с колбасой, кладет их на стол, включает электрический чайник.