Генеральная репетиция

Хана (махнула рукой). Досталось мне. Сперва она плакала, потом шумела, теперь опять плачет… А я рада! Так рада — пою целыми днями от радости! Представляешь — сесть в поезд и уехать… Красота!

Давид. Когда едешь?

Хана. Скоро. На днях… И снова мы с тобой прощаемся, Додька! Не видимся годами, а как увидимся — так прощаемся.

Давид. Придется мне к вам на Дальний Восток с концертами ехать.

Хана (усмехнулась). Правда? Пришли тогда телеграмму — и я тебя встречу.

Давид. Забавно получается — ты от меня, а я за тобой.

Хана. Да, а я от тебя! (Облокотилась на подоконник.) А как Танька живет? Ты встречаешь ее?

Давид (уклончиво). Встречаю. Иногда. Она ничего живет — учится на юридическом, переходит на второй курс.

Хана (скрывая насмешку). Ты кланяйся ей… Если увидишь… (Быстро взглянула на Давида и засмеялась.) А что из дома пишут?

Давид (скривился). Да — ну… Пишут.

Хана. Скучаешь?

Давид. Нет.

Хана. А я скучаю. Очень хочется поехать туда… Не жить, нет! Мне бы только пройтись по Рыбаковой балке, под акацией нашей посидеть, поглядеть — какие все стали…

В дверь стучат.

Чернышев. Стучат, Давид.

Давид. Ну, кто там — не заперто!

Отворяется дверь и входит Абрам Ильич Шварц. Он в длинном черном пальто, в старомодной касторовой шляпе. В руках — чемодан, картонки и пакеты. Он останавливается на пороге, взволнованно и чуть виновато улыбаясь.

Шварц. Здравствуйте, дети мои! Шолом алейхем!

Давид (испуганно крикнул). Кто?!.

Хана. Абрам Ильич!

Давид. Папа?!.

Шварц. Здравствуй, Давид! Здравствуй, мальчик!

Шварц, роняя картонки и пакеты, подбежал к Давиду, обнял. Молчание.

Давид (задыхаясь). Как ты?!. Откуда ты?!

Шварц (тихо). Ты не знаешь, куда я мог деть носовой платок? Дай мне свой… Извините меня, это от радости!

Молчание. Шварц уселся на кровати рядом с Давидом, вытер глаза носовым платком, высморкался, внимательно оглядел комнату.

Шварц. А ты прилично устроился. Вполне прилично… А почему ты лежишь? Ты болен?

Давид (все еще задыхаясь). Нет… Послушай… Зачем ты приехал? Каким образом?

Шварц. Сел на поезд и приехал. Теперь, слава Богу, никто от меня права на жительство не требует… Погодите-ка, вы, девушка, вы не Хана Гуревич?

Хана. Да. С приездом, Абрам Ильич.

Шварц. Благодарю!.. Ай, смотрите, какой она стала красавицей! Что?.. Как папочка?

Хана. Ничего.

Шварц. А мамочка?

Хана. Все в порядке.

Шварц. Вот и хорошо!.. Между прочим, я думал остановиться у вас, это можно?

Хана. Конечно. Пожалуйста.

Шварц. Ах, дети, дети! Вот я вас угощу! (Шварц вытаскивает из кармана пакетик, осторожно высыпает содержимое на стол.) Наш украинский чернослив. Кушайте, дети!

Давид. Слушай, зачем ты приехал?.. Ты надолго в Москву?

Шварц. На целый месяц. Я получил отпуск и премию… На, читай! (Торжественно помахал перед носом Давида какой-то бумажкой.) Выписка из приказа… Читай, а то у меня очки в чемодане!..

Давид (читает). «За ударную работу и…»

Молчание. Давид посмотрел на Чернышева, встретил удивленный и вопросительный взгляд, опустил голову.

Шварц. Ну?.. Ты неграмотный? Пусти, я наизусть помню: «За ударную работу и перевыполнение плана отгрузок в третьем-четвертом квартале премировать помощника начальника товарного склада Шварца Абрама Ильича…» …Одним словом — стахановец! А ганцер — я тебе дам! Премировали путевкой в санаторий, в Крым… Что?.. Хорошо?

Хана. Так вы проездом?

Шварц. Нет. Мне предложили на выбор — или путевку в санаторий или деньги. Я предпочел деньги. Для Крыма у меня нет белых штанов и купального халата. Мало шика и много лет!

Давид. Папа!..

Хана засмеялась.

Шварц (весело). Она смеется, ей смешно!.. Ну-с, так я взял деньги и приехал в Москву. А на складе меня замещает Митя Жучков… Ты помнишь, Давид, моего Митю? Кладовщика? Того самого Митю, с которым мы когда-то занимались всякими комбинациями…

Давид (стиснув зубы). Папа!