Генеральша. Love story

– Очень мило, – заметил он, мягко опускаясь на ступеньки вместе с ней и, не теряя времени, полез к ней под платье.

– Пусти! – воспротивилась она.

Он засмеялся:

– Да ты сама меня держишь!

Его руки творили что-то невообразимое. Варя почувствовала, что краснеет.

– Перестань сейчас же, – пробормотала она не слишком уверенно.

– Молчи, а то укушу, – сказал он и впился ей в губы.

Он делал чудовищные вещи, чудовищные для разума, но для тела необыкновенно приятные. Первые несколько секунд она отталкивала его, а потом прижалась крепче. У нее пропало всякое желание сопротивляться.

Сверху скрипнула дверь, а следом заскрипел голос старушенции:

– Опять они здесь! Что за дурные привычки у молодежи!

Она негодующе хлопнула дверью.

– Опять? – Вейру остановился. – Ну-ка открой глаза и посмотри мне в лицо! Ты с этим ублюдком валялась тут на лестнице?

Варя боязливо кивнула.

– А где еще?

– Ну… на кухонном столе, – нехотя призналась она.

– Та-ак, – многообещающе протянул он. – Лезь на стол!

– Но, Вейру…

– Никаких но! Полезай на стол, не то я сам тебя туда уложу, не разбирая, где стоят кастрюльки. Живо!

– Ладно, ладно, как скажешь, – Варя разглядела в его глазах нехорошие огоньки и решила, что лучше не спорить. Она освободила место от посуды и вскарабкалась на стол, чувствуя себя полной идиоткой.

Ее аккуратность оказалась напрасной. Когда Вейру снова взялся за дело, ее вдруг передернуло от ощущения, среднего между ударом молнии и нахлынувшей волной цунами, наслаждение сорвало предохранительный клапан и выплеснулось, затапливая ее целиком; задыхаясь в этом водопаде, она закричала, словно при появлении на свет, и непроизвольно рванулась еще несколько раз, не в силах больше этого вынести.

Когда она наконец вновь обрела способность воспринимать окружающий мир, то полулежала в древнем плетеном кресле. Вейру сидел на краешке стола, свесив ноги и задумчиво обозревая творящийся вокруг разгром. Пол в непосредственной близости от стола был завален битой посудой, среди осколков которой угадывалось съестное.

– Что это было? – прошептала Варя, чуть дыша.

– Это был наш завтрак, – с неподдельной скорбью промолвил Вейру. – А вон то – бабкин антикварный фарфор.

– Да я не о том, – недоуменно проговорила Варя. Ей казалось странным, что его сейчас занимают столь незначительные вещи.

Он посмотрел на нее внимательно, и на лице его отразилось не меньшее недоумение:

– Ты что… Ты хочешь сказать, что это у тебя впервые?

– Ну да.

Он вдруг хлопнул себя по коленям и расхохотался. Варя ждала. Постепенно в ней росло раздражение.

– Не вижу здесь ничего смешного, – заявила она обиженно, поправляя платье.

– Извини, – бросил он сквозь выступившие от смеха слезы, смахнул их и потянулся к чудом уцелевшей бутылке. – За это надо выпить. За упокой генерала Затонского и за здравие Асса Минара! – он поднял бутылку в символическом салюте и хлебнул из горла.

– За здравие? – встрепенулась Варя.

Вейру махнул рукой.

– Твоего некондиционного дружка не было в палатке, когда я ее разнес.

– Правда? – радостно воскликнула Варя.

– Но не думай больше увидеться с ним, – он погрозил пальцем. – Я велел гнать его подальше от лагеря. На северо-запад. А мы завтра двинемся на юго-восток.

Он закусил найденным среди остатков посуды огурчиком и хмыкнул, обращаясь неизвестно к кому:

– Подумать только! Я задерживаю передислокацию из-за того, что сладкая женушка может плохо перенести дорогу, а она тут прыгает по всему дому с каким-то ничтожеством, которое даже не знает, как доставить женщине удовольствие.

У Вари не было сил выступить в защиту Асса Минара. Слегка пошатываясь, как после попойки, она добрела до кровати и заснула едва ли не раньше, чем голова опустилась на подушку.

Вейру поднял ее до рассвета.

– Собирай вещи. Через полчаса выезжаем.

– Полчаса? – ахнула Варя.

На улице, несмотря на темноту, чувствовалось движение. Приглушенно рокотали моторы, слышались команды. Лагерь сворачивался.

Варя на цыпочках вышла из комнаты, включила свет у Ирочки, затормошила ее:

– Эй, зайка, вставай. Только тсс, – она прижала к губам палец. – Не разбуди старую перечницу.

Ей вдруг пришла в голову идиотская мысль, что Вейру так торопится с отъездом, чтобы избежать разбирательств со старухой по поводу невольного вандализма, учиненного над ее любимой посудой. Варя не смогла сдержать улыбки.

Наставив Ирочку, она вернулась в спальню, выволокла из-под кровати объемистый рюкзак Вейру и стала упаковывать шмотки. С тех пор как она стала спутницей Вейру, его багаж существенно увеличился: еще бы, ведь приходилось таскать с собой одежду Вари и Ирочки, украшения, косметику, Ирочкиного плюшевого зайца, с которым она не желала расставаться ни за какие коврижки… В том, что касалось вещей, Вейру был строг до беспощадности, требуя, чтобы Варя не брала ничего лишнего. Он не разрешал взять даже старые платья, которые в данный момент были ей малы, но потом могли бы пригодиться. Ей казалось, что это чересчур, но все е просьбы разбивались о стену.