Генеральша. Love story

– Выпей, моя золотая. Тебе надо согреться и успокоиться.

Он нежно погладил Варю по голове. Она доверчиво прижалась щекой к его ладони.

– Вейриэ, я люблю тебя, – вырвалось у нее само собой.

Он улыбнулся:

– Вчера ты говорила, что ненавидишь меня.

– Да, говорила, – признала она. – Порой ты кажешься просто отвратительным. Но на самом деле ты хороший человек. Ты столько для меня сделал…

– В первую очередь – для себя, – поправил он.

– В чем же твоя выгода?

– А я не преследую выгоду. В конце концов, я имею право на сумасбродство.

– Командир имеет право на все? – улыбнулась Варя.

– Ну вот, ты уже не дрожишь, – заметил он вместо ответа. – Допивай-ка чай и засыпай.

– Не уходи, – попросила она. – Я без тебя не засну.

– Заснешь, – засмеялся он. – Не успеешь до двадцати двух досчитать. Ну-ну, я должен отдать еще кое-какие распоряжения.

Он ушел, а она свернулась калачиком и назло ему принялась считать до двадцати двух. Но так и не досчитала.

К утру на подоконник с внешней стороны окна намело слой снега сантиметров в двадцать. Хилое деревце под окном сгибалось под тяжестью белого одеяла.

– Мам, где это мы? – в комнату сунулась Ирочка. – Вот здорово!

Варя оторвалась от запотевшего стекла.

– Ты уже умылась?

Ирочка сморщилась, как от зубной боли, но отправилась в ванную.

– Ух ты! – донесся ее удивленный возглас. – Горячая вода прямо из крана!

Через несколько секунд плеска и фырчанья она спросила:

– Мам, помнишь, у нас дома тоже была горячая вода?

– Помню, – ответила Варя.

– А я уже почти не помню, – огорченно призналась Ирочка. – А сколько комнат у нас было – две или три?

– Какое это теперь имеет значение? – Варя пожала плечами. – Вряд ли мы вернемся туда.

Впервые она подумала об этом без горечи. В прошлое возврата нет – ну и ладно. Как странно и как легко. Она вымылась под душем и долго смотрела, как стекает с тела вода, словно унося с собой все былое.

Во дворике была детская площадка – качели, горка, занесенная снегом песочница. Ирочка сразу же после завтрака убежала гулять. Когда светловолосая девушка пришла убирать со стола, Варя поднялась было помочь, но Вейру накрыл ее руку своей:

– Ну уж нет. Через полчаса здесь соберется штаб, и до тех пор мне хотелось бы кое-что предпринять… чтобы у тебя и мысли не возникало смотреть на кого-то из них иначе как на моего офицера!

Варя распахнула глаза. Подобная страсть, да еще на трезвую голову, была ей пока в новинку. И прогноз Вейру оправдался. Мысли у нее не возникло, вообще ни единой. Думать просто не хотелось. Она закуталась в шубу, вышла на слегка подгибающихся ногах и села на лавочке у подъезда, бездумно глядя в морозное голубое небо в подобии нирваны. На площадке носилась ребятня, бросаясь сверкающими снежками, в квартире обсуждался план нового наступления, но Варю это не волновало. Где-то там раскрылись небеса, и на нее снизошла благодать. Только это и имело значение. И такая безмятежность и тихое умиротворение были в ней, что две мамаши, вышедшие с колясками в надежде посудачить о жене иррийского командира, которая – вишь ты! – землянка, а туда же, – переглянулись и улыбнулись с неожиданной теплотой.

Она ощутила, как во внутренней тишине и блаженстве проснулся ее ребенок. Проснулся и зашевелился, тихо-тихо, как мышка. Она сидела еще долго, прислушиваясь то ли к себе, то ли к небу, и улыбалась, сама не зная чему.

Недели, прожитые в этом крошечном городке, названия которого Варя так и не запомнила, казались ей потом самыми счастливыми в ее жизни. Она ходила, как в сладком полусне, позабыв и о войне, и о дерьмушниках, и о коварных соперницах – будто их и не было никогда. Вейру был с ней, и она за ним – как за каменной стеной. С ее губ не сходила улыбка, и это заметил даже черствый сухарь Трин Велд, одобрительно высказавший командиру:

– Похоже, у вас с супругой снова все ладно. Рад за вас, сэки Вейру.

Трин никогда не отличался деликатностью. Говорил, как умел. Но Варя не поморщилась, только улыбнулась чуть лукавее. Сейчас она все принимала спокойно. Ее снисходительная терпимость простиралась даже на проказы Ирочки.

– Мам, а те мальчишки говорят, что я наполовину иррийка, – теребило ее дитя. – Это правда?

Еще несколько дней назад она отрезала бы: «Нет!» – и отругала дочь за то, что она слишком серьезно воспринимает роль, разыгрываемую по сценарию. А сегодня она, не покидая своего кокона счастья и спокойствия, лишь пожала плечами:

– Не знаю.

– А что мне им сказать?

– Что хочешь, милая, – она поцеловала девочку в раскрасневшуюся от мороза щечку.

– А еще они говорят, что меня поэтому так и назвали – Иркой. Потому что я и есть ирка.

Варя снова пожала плечами. Пусть так. Какая ей разница, что думают эти мальчишки? Она могла бы поправить: мол, Ирочку назвали в честь ее, Вариной, мамы, и имя «Ирина» принадлежало древнегреческой богине мира и покоя… Но зачем? Вот оно, объяснение, всех устраивающее. Наверняка солдаты десанта считают так же. Откуда им знать имена греческих богинь? И кому повредит, если они решат, что дочка сэки Вейру названа по их любимой родине?