Гений места, рождающий гениев

Наверное, самый сложный для понимания тип урочищ Петербурга – как раз те, о которых писал Д. С. Лихачев. Мало того, что по неизвестной причине букинисты, театралы и издатели выбирают разные места города для своих занятий.

Более того: «в городах и пригородах существуют районы наибольшей творческой активности. Это не просто места жительства представителей творческой интеллигенции, а нечто совсем другое. В определенные кусты собираются «места деятельности», куда тянет собираться, обсуждать проекты, беседовать; где обстановка располагает к творческой откровенности, где можно быть «без галстука», быть во всех отношениях расторможенным и в своей среде. Примечательно, что тяга к творческому новаторству возникает там, где появляется группа потенциальных или действительных единомышленников. Как это ни парадоксально на первый взгляд, но новаторство требует коллективности, сближений и даже признания, хотя бы в небольшом кружке людей близкого уровня. Хотя и принято считать, что новаторы по большей части люди, сумевшие подняться над общим мнением и традициями, это не совсем так. К этому стоит приглядеться»38.

Д. С. Лихачев даже наметил наличие в Петербурге в первой четверти ХХ века районов различной творческой активности. «Четкая «интеллектуальная граница пролегала в Петербурге первой четверти ХХ века по Большой Неве. По правому берегу, на Васильевском острове, располагались учреждения с традиционной академической научной и художественной направленностью – Академия наук с Пушкинским домом, Азиатский музей, Кунсткамера, Библиотека Академии наук, являвшейся в те годы значительным научным центром, Академия художеств, Университет, Бестужевские курсы и… ни одного театра, хотя именно здесь, на Васильевском острове, на Кадетской линии с 1756 г. стал существовать первый профессиональный театр – Театр Шляхетского корпуса, – того корпуса, где учились М. М. Херасков, Я. Б. Княжнин, В. А. Озеров и др. Иным был интеллектуальный характер левого берега Большой Невы <…> причем различие правого и левого берега Большой Невы ясно осознавалось в свое время»39.

Когда поэт Виктор Жирмунский переселился на другой берег реки, Б. М. Эйхенбаум написал:

Ты был свидетель скромной сей работы.
Меж нами не было ни льдов, ни рек;
Ах Витя, милый друг! Пошто ты
На правый преселился брег?

Если переселение одного из «своих людей» трактуется чуть ли не как предательство – за этим должны стоять достаточно серьезные причины. Разумеется, причины чисто иррациональные… Но ведь эти причины существуют. Примерно в той же логике у Топорова Аптекарский остров – место, где удивительным образом концентрировались люди искусства и богемы.

Все эти наблюдения, конечно же, очень неопределенны, нечетки, выделенные районы не имеют строгих очертаний. Авторы видят, что какие-то части города играют особую роль, именно в них концентрируются интеллектуальные силы, собираются люди с общими творческими интересами. И только. В чем тут дело, почему только этот район города привлекает именно эту профессию или творческую группу? При современном уровне развития науки мы это даже предположить пока не в состоянии.

Но независимо от нашего понимания или желания-нежелания понять – интеллектуальные урочища в Санкт-Петербурге были и есть. Иногда можно выделить даже «урочища отдельных профессий». Скажем, в 1970–1980-е годы «урочищем археологов» был вытянутый треугольник между историческим факультетом Университета, Кунсткамерой на Васильевском острове (одна точка), Эрмитажем и Институтом археологии на Дворцовой набережной. Большая часть петербургских археологов жила не здесь – но в этом, почти мистическом, треугольнике, археологи работали и общались40. Дом Ученых, где любили встречаться «за рюмкой кофе», находится как раз между Эрмитажем и Институтом археологии. Одно время молодежь любила собираться в кафе возле Исаакиевской площади (то есть почти не выходя за пределы «археологического треугольника»), но дальше как-то не забиралась.

Прослеживаются и урочища других профессий – по крайней мере за существование «урочища ботаников» и «урочища геологов» я ручаюсь. Не зная деталей, рискую напутать: скажем, не поручусь, имело ли «урочище ботаников» форму четырехугольника или треугольника. Но тенденция несомненная.

Что еще важно подчеркнуть – быстроту возникновения и исчезновения таких урочищ, их непрочность. Ведь и правда – если даже такое интеллектуальное урочище возникло из-за каких-то особенностей архитектуры в этой части города (что очень трудно и понять, и доказать), то такое урочище не оказывает никакого влияния на архитектуру. Что изменилось оттого, что именно в этом полуподвале было кафе «Бродячая собака»? Да ничего!