Гении неба

— Мм-да… — пробормотал я, ощущая гадливое содрогание внутренностей. При всей отвратительности, считывание инфо из моей маковки не представляло какой-то особой трудности. Для специалиста. Я ощутил себя голым. Поежился под взглядом Тари и горько спросил:

— Тогда чего было валять дурака с непониманием? Развлекался, что ли?

— Больно надо! — обиделся он, — Ты считаешь, что у нас с тобой так уж похожи разумы? Да если хочешь знать, мне пришлось изготовить интеллектуальный протез — переводчик, чтобы ПОНИМАТЬ сказанное тобой.

Я молчал. Невидимка что-то говорил, успокаивал и объяснял. Его слова не доходили до сознания. В моей жизни хватало унижений и просто «интимных» событий, в которые я никогда никого не посвящал. Теперь все эти сцены хлынули из погребов памяти, я вновь переживал их, ощущая острый стыд, густо сдобренный пониманием своего ничтожества.

— ДА ОЧУХАЕШЬСЯ ТЫ ИЛИ НЕТ, ПАРШИВЫЙ, ЗАКОМПЛЕКСОВАННЫЙ ХОМО!!!

Как будто тяжелое орудие пальнуло. Оказывается, Тари мог и рявкнуть. Я вышел из прострации:

— А?

— Хватит тут курсистку изображать, — сказал он уже своим обычным шелестящим полушепотом, — Лучше смотри. И уж лучше молчи, коли тебе нечего сказать.

Вокруг моего валуна сгустился туман, размыв очертания пустыни. Почти сразу же на его зыбком призрачном экране проступили силуэты, быстро набирая сочные цвета и зримый объем.

Они шли, огибая мой камень. Люди и нелюди, дети, взрослые и совсем престарелые, облаченные в драгоценные одеяния и почти голые, вооруженные невиданными самопалами и безоружные, надменно шествующие и бредущие еле-еле, они на миг заглядывали в мои глаза — и уступали место следующим. В полной тишине призраки шли и шли, мне казалось что им нет конца, этим таким разным, то прекрасным, то никаким, то неописуемо омерзительным ликам. Против воли я вглядывался в каждое лицо, ища тех, кого знал, но напрасно. Потом я устал от этого зрелища, но оно и не думало кончаться, все более странные тени возникали передо мной — и уступали место следующим. Вдруг шествие остановилось. Перед камнем стояли трое. Мальчик земных лет девяти — десяти, в отливающем золотом комбинезоне с двуглавым орлом слева и старорежимной надписью «собственность Российской Империи». При этом он смахивал на землянина не больше, чем я — на фотомодель Наоми Кемпбелл. Малыш галантно поддерживал под локоть девочку явно той же расы, все лицо которой, казалось, состояло из пары огромных, совершенно черных глаз, настолько же неуместных своим выражением безграничных страдания и любви, насколько неуместен был весь ее костюм — дикая комбинация матово блестящих черных шортов и шитого золотым галуном мундира с многочисленными орденами. От нее веяло отчаянной бесшабашной, беззаветной верой, в груди защемило, мне захотелось защитить ее от всего, что может ей угрожать, рука сама собой протянулась, но встретила лишь пустоту. В замешательстве я перевел глаза на третью фигуру, сразу ощутив какое-то стеснение от непривычного расположения двух пар глаз на худом длинном овале почти человеческого лица. На земной манер ей было лет четырнадцать, самое большее — шестнадцать, худощавая фигура юной женщины, уже почти развившаяся, прорисовывалась сквозь ветхие лохмотья. И при этих-то лохмотьях надменно вздернутый подбородок подпирало странное массивное украшение тусклого желтого металла, богато усыпанное драгоценными камнями всех цветов радуги. Драгоценность закрывала всю тонкую длинную шею, плечи и доходила своими подвесками до середины груди девушки. Глядя на нее, я ощутил ее глубокое одиночество и отозвался сочувствием, странным слиянием отстраненности и близости. Лицо девушки дрогнуло, она словно увидела меня и поняла мои эмоции. Она улыбнулась, положила, скрестив, свои тонкие руки на плечи и поклонилась. Все исчезло, снова передо мной расстилался набивший оскомину пустынный пейзаж.

Невидимка деликатно прокашлялся. Я с трудом перевел дух:

— Эй, Тари, ты чего за наваждение такое тут устроил?

— Хм! Наваждение? Неплохое словечко, да. Как бы объяснить… — Тари явно снова испытывал языковые трудности. Он хмыкал, что-то невнятно ворчал, подбирая понятия. Наконец, изрек:

— Чертовски непросто объяснять в твоей системе мышления. Но попробую. Значит, так. Перед тобой проходили те, с кем ты так или иначе должен встретиться в будущем.

— Независимо от моего желания? То есть допустим, я сделаю что-то такое, после чего никогда не попаду туда, где могу встретить, скажем, вон ту, четырехглазую, тогда как?

— Тебе трудно в это поверить, но что бы ты не делал, ты ее обязательно встретишь. Хочешь ты этого или нет — не играет никакой роли. Будешь ли рыскать по своей Галактике, по моей Вселенной, сидеть дома на Терре или жить здесь — встреча произойдет. Матч состоится в любую погоду, понятно? Поскольку билеты проданы, а деньги за них не возвращаются.

— Но почему ты так уверен? Это что — закон природы такой?