Гении неба

— Кажется, моя Терра не относится к этому меньшинству.

— Привыкнешь, — отрезал Тари, — Кто у нас бахвалился небывалой гибкостью эйчэс-сол: «человек не свинья, ко всему привыкнет», э? Вот и осваивай на здоровье то, что твой Интергал торжественно именует «сменой кожи». В конце концов что тебе сейчас важнее, красота или безопасность?

— Хм, представляю, каковы тетки в тех местах, где эта рожа может котироваться. Я ж от них с визгом бегать буду!

— Можешь заниматься своим сексом в темноте. Мы будем говорить о делах или обсуждать рекомендации к совокуплению?

Почесав когтистой лапой покрытую густой зеленоватой шерстью шею, подвергнув при этом большой опасности собственное горло, я задумчиво вставил:

— Знаешь, некий терранин Зигмунд Фрейд говаривал, что все сексом начинается и к нему же в конце концов приходит. Я начинаю комплексовать, когда вдруг вижу свою нынешнюю фотокарточку.

— Прекрати кокетничать, ты не барышня! — разозлился невидимка, — Те, кого ты выбрал в параде призраков, запрограммированы любить тебя в самых разных обличьях. То есть им практически все равно. Особенно той, к которой ты потянулся. Только не начинай вякать о морали, о преступности и других извращениях ваших вонючих сознаний. Не держись за отпавшую кожу, не то получишь кучу неприятностей вдобавок к уже имеющимся. Не забывай, что со времени слияния сознаний ты официально стоишь вне закона.

— Для меня в этом, конечно, огромное утешение, — язвительно рек я, — Просто не представляю — отчего это именно мне выпала такая великая честь! Как бы я жил, что бы делал без этого самого!

— Заткнись, — ласково оборвал мои излияния, — И, как говорили в Одессе: «слушай сюда! Это будет проистекать именно отсюда».

Я послушно заткнулся. Тари хмыкнул, выдержал паузу и продолжил:

— В твоей голове явно преобладает кость, иначе давно бы задумался о том, почему из варварского племени терран были выбраны двое для обучения в системе Интергала? Почему именно вы: ты и твой Дэвид? Почему не Эйнштейн, не какой-нибудь Зигмунд Фрейд или там Пифагор? По какому признаку отобрали именно вас? Ведь ты же не думаешь, что выбрали наугад, правда?

Невидимка умел и любил ошарашивать. Я заткнулся и задумался. Тари не мешал. Он ждал моих выводов со своим нечеловеческим терпением.

Через час я поймал себя на бездумном созерцании облачного покрова надоевшего мира, просеивании песка сквозь пальцы и других «государственных» делах. Тогда я вдруг разозлился, лег и уснул. Сон не освежил и не принес ясности. Я уныло тянул время, чувствуя себя двоечником, вызванным к доске на бесконечно длящемся уроке. Потом сходил попить, заодно удивившись нынешнему своему «Не ем и не тянет», набрался мужества и признался Тари в своем ничтожестве. Действительно, я не был ни самым умным, ни каким-то там еще. В смысле исключительности. Как и Дэв. Самые заурядные терране, в меру изобретательные, в меру умные, в меру ленивые.

Невидимка хмыкнул:

— Только чур не зазнаваться. Вообще-то я знал, что ты скажешь что-то такое. Действительно, ты далеко не фонтан во многих отношениях, но есть кое-что, в чем тебе нет равных за всю историю как твоей Терры, так и других планет твоей вселенной. И не только твоей. Дэвид, скорее всего отличается от остальных терран тем же драгоценным даром, что и ты.

Он замолчал. Я вновь задумался, постарался нелицеприятно проанализировать себя и вновь не нашел ровно ничего эдакого.

— Трудно, знаешь ли, подбирать понятия, чтобы говорить о доселе неизвестных тебе вещах. Да деваться некуда, попробую. Итак, твоя исключительность… Нечто неощутимое, но реальное, неприметное, а в то же время бросающееся в глаза, весьма милое и неописуемо отталкивающее в зависимости от точки зрения.

— Ты уже в курсе, что каждое сознание несет в себе так называемую «Основную схему реакций». На нее опирается все — и твой «характер», и все возможные твои будущие, то есть твой Комплекс Индивидуальных Вероятностей. Он подобен мосту, опираясь на уже знакомую тебе основную схему с одной стороны, и на пока что неизвестный закон компенсации, с другой. Дело как раз в нем, поэтому попробую растолковать тебе его в самом примитивном виде, в эдакой схеме. Конечно, на самом деле он неизмеримо сложнее, но в общем основное положение на твоем языке звучало бы примерно так: «Могущество в одном влечет с собою обязательную беззащитную беспомощность в другом».

— Доступно. Даешь каждому Ахиллесу по ахиллесовой пятке к двухтысячному году[16]! — фыркнул я. Тари не поддержал шутку и очень серьезно прошелестел:

— Так вот, оно в твоем случае бессильно.

— Вполне! Ты что, хочешь сказать, что я абсолютно беспомощен?

— Скорее наоборот. То есть, конечно, у тебя есть немало слабых сторон, которые так и просятся для использования в качестве кнопок управления твоим поведением. И тот, кто пытается тобой управлять, убеждается, что это легко, даже приятно. Ты становишься марионеткой…

— Не очень-то мне все это нравится.