Геноцид и массовые репрессии

Проповедь игумена Питирима и его старания обращать керженских старообрядцев увещаниями двигались вперед без особого успеха. Проповедник досадовал и писал царю, что раскол увеличивается, что в нижегородском краю больше 200 000 старообрядцев, да в городах нижегородских более 20 000, и что «все они благополучию государственному не радуются, но паче несчастию радуются и всегда стремятся возвысить свой злой рог к обладанию на церковь и на гражданство; хотя они между собой и много несогласны, но на церковь все злобою согласны; надлежит размножением их остановить, чтоб нигде они не учили, а где станут раскольщики учить — хватать и наказывать; а не худо учителей неявным промыслом смирить. Монахинь в лесу тысячи четыре будет; надлежит их всех взять в монастырь, а пища им хлеб и вода, а которые обратятся — тем подобающая пища; немногие из них останутся без обращения. Старцам, старицам и бельцам в лесах, полях, на погостах и по мирским домам никому жить не велеть под смертною казнью; а кому жить в лесу кельею вне монастыря — от архиерея писание возьми; и если так будет сделано, то раскольщикам из городов и уездов свозиться будет некуда и постригать перестанут, только не надобно ослабевать; а вину положить для отводу, что по лесам в кельях живут беглые солдаты и разных чинов всякие люди, не хотят службы служить и податей платить. Без-поповщина твое царское имя в молитвах не поминают, а поповщина поминают только благородным, а благочестивым и благоверным не называют. Церковь, догматы и таинства разными хулами хулят. Я все это знаю и не извещал не потому, что укрывал, а потому, что если они узнают, что я извещаю, то они со мной говорить и сходиться не станут и обращению будет препятствие. Указ о том, чтоб не исповедывавшихся штрафовать, а раскольщиков окладывать вдвойне — очень помогал обращению, но сделалось препятствие большое: попы едва не все укрыли раскольщиков: то писали исповедующимися, то никак не писали, а на которых в губернии ландратам и поданы росписи, то ни штрафов ни рас-кольщикам окладу не положено, и от этого только благочестивые и обратившиеся в поношении и ругательстве. Требуем, чтобы для лучшего обращения штрафы на неисповедывавшихся и оклад на раскольщиках ежегодно был правлен неотложно, а мы под тесноту штрафов и окладов Писанием удобнее к церкви присоединять будем. По городам и по уездам в старосты и бурмистры раскольщиков не выбирать для того, что они православным и обратившимся творят великое утеснение и обращению сущую остановку».

После этого доклада в помощь Цитириму для явных следствий и наказаний был командирован гвардии капитан Юрий Ржевский, облеченный правом ссылать на каторгу тех раскольщиков, которые будут укрываться от платежа двойных налогов, монахов и монахинь забирать в монастыри, но действовать круто не сплошь, хватать не за исповедание раскола, а за вред гражданству. «Буде возможно, — писал Петр Ржевскому, — явную вину сыскать, кроме раскола, таких с наказанием и вырезав ноздри ссылать на галеры, а буде нет причины явной, поступать с ними по словесному указу». Ржевский во всем должен был советоваться в Питиримом, но тайно, чтобы старообрядцы не подумали, что Ржевский — подручный Питирима, исполняющий казни и отправляющий в ссылку старообрядцев по его указанию. Ржевский и Питирим обратили свое внимание больше всего на поселения старообрядцев по реке Керженцу, и в ноябрь 1718 г. Ржевский доносил царю: «Ныне до вашего величества послал раскольщиков необратных и замерзлых; они же и указу твоему учинились противны, положенного окладу платить не хотят и за то биты кнутом и вынуты ноздри и посланы в каторжную работу числом 23 человека, а в том числе послан раскольщик Василий Пчелка, который под образом юродства многих развращал в раскол и пакости делал; да женска пола 46 человека замерзлых послал в девичьи монастыри — положенного окладу платить отреклись, и за то учительницы их биты кнутом 13 человек».

Помощь капитана Ржевского проповеднику Питириму пришлась очень по вкусу, и он стал ею пользоваться довольно широко в своей деятельности. В 1720 г. обер-ландрихтер Нестеров стал вмешиваться в своеобразную проповедническую деятельность Питирима и Ржевского, требуя доставки обвиненных к нему в суд. Тогда Питирим послал царю убедительную просьбу — запретить Нестерову вмешиваться не в его дело, обвиняя при этом ландрихтера даже в принадлежности к расколу. Нестеров должен был сократить свою «рих-терскую» ревность и предоставить старообрядцев архиерею Питириму и капитану Ржевскому.