Геноцид и массовые репрессии

Но с точки зрения Петра «раскольщики» были все же «замерзелые» и «закоснелые» невежды, «упрямцы». «Дубовые сердца» он считал возможным исправлять «дубиной», а когда они мало поддавались такому убеждению, то он решил извлечь из старообрядчества материальную пользу, переписал «раскольщиков» и обложил их двойной податью. Для него лично вопросы веры и религиозной жизни никогда не стояли на первом месте и мало интересовали по существу. Он признавал в идее свободу совести: «Господь дал царям власть над народами, — говорил Петр, — но над совестью людей властен один Христос», но в то же время настоятельно приказывал смотреть, чтобы раскольщики платили двойной оброк и «никакого иного платья не носили, как старое, а именно: зипун со стоячим клееным козырем (воротником), ферези и однорядки с лежачим ожерельем», а за право ношенья бороды платили бы особый сбор, доходивший с купеческих бород до 800 р. нашего счета. В удостоверение уплаты этой пошлины выдавалась уплатившему медная бляшка, на которой значилось, что сбор за право ношения бороды уплачен, и красовалась назидательная надпись: «борода лишняя тягота». Эту бляшку полагалось носить на виду. В 1715 г. установлен был сбор с бород, определенный одинаково и для старообрядцев, и для православных ценителей в себе «образа и подобия Божия», в 450 р. нашего счета. Конечно, это было издевательство, в роде устройства всешутейшего собора, и удовлетворяло стремление от всего получить прибыток. Но то, что для Петра прибытком и достойным смеха упрямством закоснелых, для других являлось поруганием веры и было для них страданием за лучшие движения человеческого сердца. Но об этой стороне дела Петр не подумал.

Так как в существе старообрядства все же крылось резкое осуждение и противодействие многому такому, что Петр в своей преобразовательной деятельности считал важным для государства, то старообрядство у него не могло быть совсем предоставленном самому себе. Борьба с раскольщиками должна была вестись и тогда, когда оно политически подчинялось государственной власти, только эта борьба должна была быть увещевательной, а вообще в случаях «жестоковыйнаго упрямства» «с раскольщиками, — как говорил царь, — которые в своей противности зело замерзели, надобно поступать вельми осторожно, гражданским судом», была организована борьба словом со старообрядством. В нижегородском крае увещевательную борьбу с последователями древляго благочестия Петр поручил с 1706 г. переяславскому игумену Питириму, впоследствии нижегородскому архиерею. До 1716 г. старообрядство вообще мало интересовало Петра; в февраль 1716 г. он распорядился переписать всех старообрядцев, чтобы знать точное число их для обложения налогом. Перепись поручено было исполнить местным священникам. С тогдашней старообрядческой точки зрения перепись казалась, однако, делом греховным: что это, говорили они, считать людей Божьих головами, точно скотину; того при прежних благочестивых царях не делывалось, это Божье дело, сколько народу живет; сколько Бог захочет, столько и будет, нечего тут считать. Припомнились старообрядцам предания и об антихристовом счислении людей, сыграло свое значение и то, что старообрядцы знали цель переписи — обложение их двойным налогом. Начались противодействия переписи, старообрядцы стали скрываться, покупать попов-переписчиков, чтобы они записывали старообрядцев православными. Из переписи ничего не вышло. Случилось все это в то время, когда начало разыгрываться дело царевича Алексея, бежавшего за границу. Следствие установило, что царевичу было много сочувствующих, и что он сам и те, кто сочувствовал ему, осуждали все нововведения Петра и жаждали возврата старины. За старину, как знал Петр, были и старообрядцы. Все это вместе взятое несколько изменило прежний взгляд Петра на старообрядцев в сторону большей суровости к старообрядству.