Генрика

– А что говорила команда – знаешь? О тебе, недостойные вещи Бэнкс! Знаешь?

– Я их не слышал, Шарки.

– И правильно делаешь, Бэнкс, потому, что и я их не слушал! Выпей со мной, капитаном Шарки.

Протянул бокал Бэнксу, и подхватил свой. Бокалы столкнулись в приветствии:

– А к моим словам ты относишься также, Бэнкс?

– Я помню, что ты говорил.

– Так знай: никогда не беру своих слов назад.

Кошка с мышкой играется так же: дает шанс бежать, и – хлопок лапой сверху! Снова отпустит – беги, и снова, лапой. А поиграет – съест. Игра придает удовольствие трапезе.

– А как слово сдержать – я забочусь сам: как хочу, и когда хочу. Мое дело! Надо выпить, Бэнкс!

Сходились бокалы, сплетались узлы разговора.

– Но ты прав, Копли Бэнкс: прелести пленной женщины, несравненно выше! Потому что согласие даст тебе столько, сколько дать согласятся. Но, когда жизнь и тело в твоих руках – ты получишь все! Сладкий яд! Но я знал, что ты вернешься, и будешь хотеть еще и еще того же, чем насладился! Я вовсе не против: женщину можно всегда поделить. Не с ними, конечно, – кивнул Шарки в сторону, – только не с ними! Ты думаешь, почему эти люди со мной? Много общего? Ублюдки, которые ползают в тине, и не способны подняться взглядом, выше собственной переносицы… У меня с ними много общего?

– Нет! – отвечал он сам, – В них нет ничего, кроме меленькой страсти и жажды наживы! Я знаю им цену. Они ничего не стоят! Я сам убивал их. За дело, случайно, и даже так, наугад – скрестив под столом пистолеты – кому повезет. И убил бы на палубе, в тот день, любого! Они это знают. А мне наплевать, я им нужен, не меньше, чем господь бог, – потому, что я им даю насытиться. Вот почему эти люди со мной! Не они – я им нужен, Бэнкс!

Но я не хочу ползать в тине. Они говорят о тебе недостойные вещи, потому что их птичьи мозги понимают – ты выше их! И говорят затем, чтобы я этой разницы не заметил и не оценил! Хочешь, мы выйдем на мостик, и я им скажу: «Гуд бай! Уезжаю к маме. Все оставляю Вам». Ну, я же не заберу, с собой, к маме, корабль и пушки?!

И что? Они будут довольны? Вздохнут и расслабятся, да? Потому что меня боялись и ненавидели, Бэнкс?

Бэнкс кивнул. Достаточно, чтобы понять, что он слушает Джона Шарки.

– Но, те, кто ненавидит, получили меня таким, каким заслужили. Они сами: их алчность, их жадность, превращают меня в исчадие ада. Не будь золото дороже жизни – не было бы пиратства! Жирные свиньи, набитые золотом – испанские галеоны, положили начало пиратству. Моя изощренность – старческий шепот в сравнении с тем, что творят те свиньи, набивающие утробы золотом! Вырезают всех: от младенца до старика, чтобы скосить золотые колосья, набить необъемные пазухи золотом. Имей это золото совесть – блестеть не посмело бы!

– Но я о себе, и своих ублюдках, – сбавил тон Шарки. – Не избавлением для корабля и команды, будет мой уход – потерей. Они потеряют власть над собой. Я с любым поспорю: матросом; лакеем; полковником, и королем – и останусь прав. Власть – понятие ни для одного из них не постороннее. Ни для кого! Только одни в ней владельцы, другие – потребители. Сытые и голодные, довольные, недовольные, потребители. Но, не будь хозяйки, которая рубит головы курам – не будет корыта. Вот почему они не хотят, – взмахнул рукой капитан, – чтобы я им сказал: «Гуд бай!» – а как же корыто?

Глоток в пол-бокала виски. завязывал следующий узел беседы.

– Куры – не тема, если б я думал только о них и своем курятнике, ты был бы мне нужен не больше, чем все остальные. Довольствуясь ими, я бы тебя без раздумий убил. Но я хочу быть выше. Вот, пример… Покажи мне поляну, где плоды созревают золотом. Зерна, ягоды – чистое золото. Я там буду первым! Но, там же окажутся: пекарь и лекарь, священник, полковник – все, кто узнал о золоте! И пекари, лекари, и священники – вмиг станут другими! Их не узнать. Они жить перестали, потому что золото – это не жизнь. Это гонка и головная боль. Его надо делать, и прятать. Делать и прятать! Мигрень, которую лечат две вещи: нищета, или вечный покой.

Но, я не единственный, Бэнкс, среди тех, кто любит чужой урожай, потому, что не любит работать. Обязательно, шайка таких, как мои, ублюдков, найдется и заберет урожай – чужим, но тяжким трудом добытый. А это, ты знаешь – море крови, за каплю золота…

Пусть не всех, и не сразу, я уничтожу их: я ведь первый из тех, кто копать не хочет, иметь желает. Даже если они – мои люди. Оставлю такого, как ты и скажу владельцам: «Соседа, который вторгся на вашу межу, я поставлю на место! Вырву руки ворюге Билли! Сломаю нос Берну – за то, что сует его не в свои дела; выколю глаз старой бестии Шаров, которая любит подглядывать! И ухо отрежу, на всякий случай… Появится Брэдли, который грозит забрать землю, – я отрублю ему голову! Я вам нужен, как крыша над полем, над которым летают камни!» И золото этих людей потечет в мой сундук, в наш– чтобы мы оставались крышей. И если же где-нибудь ручеек обмелеет, мы выжмем недостающее. А где золото – камни над головой летать будут всегда. Там нужны мы с тобой, Бэнкс!