Генрих V

Некоторые элементы приема были призваны подчеркнуть это. Генрих был изображен как Давид, только что сразивший Голиафа ("которого уместно представить высокомерным французом"), сцена разыгрывалась под слова "Добро пожаловать, Генрих, король Англии и Франции"[1354]. Другая сцена, в которой Генрих принимает облатки с хлебом и вином, сравнивалась автором с приемом Авраама Мелхиседеком, "когда он вернулся с победой после убийства четырех царей"[1355]. Таким образом, король рассматривался в ветхозаветных терминах как фигура,  к которой благосклонен Бог. Переходя к Новому Завету, эта идея была поддержана и развита. В латинском тексте говорится о долгожданном дне "прибытия", или "adventus", Генриха в Лондон[1356]. В одном смысле это слово означало именно то, о чем оно говорило. Однако в другом смысле оно приобрело более глубокое значение: Вход Христа в Иерусалим был описан как его "adventus". Mutatis mutandis, это "прибытие" было прибытием христоподобного короля в свою столицу, Лондон, сопровождаемое пением "ангельского гимна" "Благословен грядущий во имя Господне", и все это было тем более уместно, что само событие произошло всего за неделю до начала предрождественского периода (Адвента), который ознаменовал сезон подготовки к празднованию Рождества[1357].

Другие аспекты приема заслуживают внимания. Мы уже обращали внимание на сравнение Англии и Израиля. На верху специально выстроенной башни, установленной в Корнхилле, стояла группа пророков, их головы с белыми волосами были увенчаны тюрбанами из золотой и пурпурной материи и они распевали псалом, включающий строку "Он сотворил чудесные вещи "[1358]. Пророки имели свои новозаветные аналоги в группе двенадцати апостолов, которые вместе с двенадцатью королями английской династии и группой мучеников пели псалом, столь подходящий для этого случая: "Ты спас нас от тех, кто вредил нам, и победил тех, кто ненавидел нас"[1359]. Двусмысленность этих строк, которые могли относиться либо к Богу, либо к королю, девизом которого было "В Боге мое спасение", очевидна. Однако это не было попыткой приписать Генриху заслугу за недавние успехи во Франции: такая заслуга была бы нехарактерна для короля. Вместо этого, скорее всего, он хотел, чтобы было признано, что он и его народ многим обязаны своим небесным "покровителям", в частности, постоянному покровителю, Святому Георгию, а также двум другим английским святым королям, Святому Эдмунду Мученику и Святому Эдуарду Исповеднику, чьи образы, вместе с образом Англии, были изображены на башне Корнхилла[1360].

Прием принес почести Генриху и, таким образом, короне. Так было задумано. Он также принес славу Лондону, его столице, причастной к его успеху. Лондон, как гласила легенда, начертанная на стене, был "городом короля справедливости"[1361] или, как говорилось в двух других легендах, "городом Бога"[1362]. По косвенным признакам Лондон был столицей Израиля, Иерусалимом, что подчеркивается псалмом "Благословен он…", который был произнесен о Христе, когда он входил в этот город[1363]. Большая часть визуальных образов, созданных для приема короля в 1415 году, вероятно, уже была представлена на гражданском триумфе Ричарда II в 1392 году, который сам по себе был основан на видении Нового Иерусалима из Книги Апокалипсиса. Ангелы, башни (одна из которых была обильно покрыта гербами города), вино, выливающееся как будто чудесным образом из трубы, по которой обычно текла только вода, — все это было символом того, что Лондон является столицей страны, которая обрела благосклонность Бога. Молитва короля о том, чтобы Бог защитил Лондон, скорее всего, была услышана[1364].