Геометрия побега. Стихотворения

Так вырой же тьму из могилы,
чтоб – как колыбель —
качалась она средь стеблей
предрассветных стрижей,

сгоняемых скрипом сосны

в навесные углы,
стучащейся с нашей
прозрачной, как мы, стороны,

что вырыла нас

и лопаткою птичьей звучит
над каждой цикадой,
как будто хозяйка бренчит

в прихожей костями, детьми —

разменяв лишь лицо, а не цвет,
начавши с конца,
поскольку сначала нас нет

ни в кадре, ни в клюве,

ни в этом фонарном бельме.
Как будто есть тьма —
мы себе ковыряем бельё

Стоим у сосны между бёдер,

поднявшихся в свет,
кроша в темноту, то, что
[после прошедши] кольнёт.

Диалог

Порезавшись крапивою сухой,
ты дышишь, удивляясь расстоянью
с её молчанием, и спелый перегной
земле передаёт своё дыханье,

крапиву он роняет в небеса —

и верится пока ещё крапиве,
что есть в её молчании леса,
строения (и что немного кривы

все эти построения её),

что дышит Бог в рыжеющий затылок,
что перегной когда-нибудь спасёт
пуская сок в какой-нибудь отрывок,

в её порез, который, как язык

зелёным хлорофиллом мокнет
в горле,
её порез с моим заговорит,
и их молчанье долгое умолкнет.

«И вот ты раздвигаешь двойника…»

И вот ты раздвигаешь двойника
через тростник, в котором он клубится,
ещё туман [почти что не вода,
а ключ от птицы, что ей не разбиться

даёт возможность]. Говорит со мной

двойник соломенный, садящийся на плечи,
саднящий горло – вот, как божемой,
тростник меня раздвинул вдоль и лечит,

выращивает мокрое лицо, шагает по лицу

как бы в печали, и август смотрит
пристально за мной —
кутёнком, заблудившимся в причале,

чтоб слышал я, как шелестит тростник,

олений глаз закрыв наполовину,
и мокрый, словно смерть, двойник журчит,
меня [перед собой] как дно раздвинув.

«Свет кожу стирает дочиста…»

Свет кожу стирает дочиста —
кто ходит на месте пустом?
Его ремесло переносное,
как бабе, вносить меня в дом.

Внесёт и забудет на время

в среде голубиных людей,
накинет на яблоню темень,
царапая горло ветвей.

Меня поцарапав однажды,

как будто котейка, дом-шар
воздушной и смертною жаждой
смотрел, как (его ли?) душа

выходит из яблока красного

и светится, где за окном
дом в стороны все расширяется,
идя за своим молоком.

Его ремесло непонятное,

Как бабе нести меня в сад
Где пчелы звенят пузырятся
Под кожей, желая назад,

где дождь вырастает из яблони

и падает яблоней стать,
где голуби клювом стараются
под кожей меня отыскать.

«Откроют листья золотые рты…»