Геометрия скорби. Размышления о математике, об утрате близких и о жизни

Идея эстетического отбора прошла к своему признанию сложный путь, поэтому мы лишь наметим некоторые этапы. Прам около сорока лет наблюдал за брачными ритуалами птиц, чтобы доказать значимость полового отбора. В одной из лекций об эстетическом отборе для будущих студентов факультета естествознания Йельского университета Прам показывал видеосъемки некоторых ритуалов. Особенно забавным (это можно было бы назвать и более нейтральным словом – «интересным») был танец самца чудной райской птицы. (Посмотрите ролик на «Ютубе»; я не могу подобрать адекватные слова для его описания.) Во время, отведенное для вопросов после лекции, координатор обсуждения, астрофизик Мэг Урри, спросила, почему, посмотрев этот спектакль, самка чудной райской птицы не свалилась со смеху с ветки. Убедительного ответа так и не последовало.

В 1915 году статистик и генетик Рональд Фишер объяснил возникновение половой окраски в ходе эволюции, заметив, что орнаментальная окраска должна была изменяться в соответствии с усредненными предпочтениями[101]. Но каким образом она эволюционирует? Фишер предложил двухэтапную модель. Изначально орнаментальная окраска указывала на крепкое здоровье или иной признак, реально значимый для выживания. Когда предпочтение (половой отбор), основанное на такой окраске, становится устойчивым (примером может служить всем известный петушиный хвост), орнамент перестает быть признаком выживаемости и выбирается просто потому, что потенциальные партнерши находят его привлекательным.

Последователь и продолжатель идей Уоллеса биолог-эволюционист Амоц Захави в 1975 году предложил принцип «гандикапа», согласно которому окраска – это препятствие для выживаемости, и его существование показывает, что ярко окрашенная особь имеет преимущество перед другими, поскольку сумела выжить, несмотря на такой недостаток[102]. Многие биологи сочли данный аргумент убедительным. Многие согласны с ним до сих пор.

В 1986 году эволюционный биолог Марк Киркпатрик доказал, что, если неблагоприятный аспект окраски для выживания прямо пропорционален его благоприятствованию для размножения, то ни окраска, ни половое предпочтение не будут развиваться в ходе эволюции[103]. Следовательно, за счет отбора признак не получит расширения в популяции. Затем в 1990 году еще один эволюционный биолог, Алан Графен, показал, что при нелинейном соотношении между неблагоприятным аспектом яркой окраски и половым предпочтением принцип «гандикапа» может объяснить развитие такой окраски[104]. Заметьте: «может», но не «должен». Научный спор продолжается.

Накопленные данные Прам интерпретирует в поддержку идеи о том, что окраска и предпочтения коэволюционируют вне действия естественного отбора, то есть и эстетический, и естественный отбор являются двигателями эволюции. Эстетический отбор порождает исторически обусловленные вариации; они каждым элементом зависят от последовательности событий и могут развиваться весьма замысловатыми путями. Фраза Прама «Красота – дело случая» говорит в пользу великого разнообразия форм и кажется неоспоримой, ведь в мире существует около десяти тысяч видов различных птиц. Сложность этих вопросов показывает, как непросто исследовать роль эстетического отбора.

Итак, красота обладает знакомыми и незнакомыми чертами, а эволюция и красота связаны весьма замысловатыми узами. Эволюционный подход поможет нам увидеть, как соотносятся между собой красота и скорбь.

Во-первых, эволюция отчасти проливает свет на различия между красотой и красивостью. Напомню историю про рождественские гирлянды. Красивость – это то, что мы видим на поверхности, а красота затрагивает какие-то трансцендентные глубины сознания. Огни и деревья – настолько разные миры, что само их сочетание подразумевает новизну. (Заметим, что сочетание несвязанных между собой объектов не всегда бывает красивым. Рождественская гирлянда на миске с попкорном вряд ли кому-то покажется красивой.) Узнаваемость исходит из того, что оба предмета являются частью нашей повседневности. Возможно, теория Берлина объясняет тот факт, что разноцветные огоньки вызывают меньший эмоциональный отклик: «…слишком незнакомые модели [обилие разноцветных огней] не вызовут отклика, достаточного для возникновения большого конфликта». Вероятно, это так, но мы лучше посмотрим, что пишет Прам в работе о шалашах, которые строят самцы шалашника. Шалаш – две параллельные стены, сплетенные из веточек (погуглите картинку, это вас впечатлит), возводимые для приманивания самки. Как объясняет Прам: «Самец атласного шалашника собирает предметы для украшения шалаша исключительно василькового цвета и складывает их на соломенной подстилке, располагаемой на участке прямо перед шалашом. <…> В большинстве популяций большого серого шалашника самцы собирают и выставляют напоказ перед своими шалашами светлые камешки, косточки и раковины улиток»[105]. Эстетический отбор показывает, что композиция из веточек в сочетании с монохромными предметами – это красиво.