Геометрия скорби. Размышления о математике, об утрате близких и о жизни

Абстрактное пространство – не только пространство эмоции. И не только бесконечно разветвляющиеся временны́е пути, о которых говорится в рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Сад расходящихся тропок», где каждый сделанный нами выбор вел лишь по одной из всех возможных ветвей будущей жизни[113]. Пространство, которое я называю пространством повествования (story space), чрезвычайно многомерно, быть может, у него бесконечное количество измерений. В нем есть отдельное измерение для каждого независимого компонента мироздания, способного повлиять на вашу жизнь. Казалось бы, слишком общие слова: вряд ли они нам помогут. Никто, даже самый бдительный морпех, не может отследить всё, что творится вокруг него. Благодаря пространству повествования меняется наш фокус восприятия. В каждый момент мы способны осознавать, наверное, меньше десятка аспектов внутри и вокруг нас, которые влияют на наши действия. Но с течением времени и по мере изменения ситуации меняются и аспекты – измерения, имеющие большое значение. Наш путь через пространство повествования – расплывчатая траектория, ограниченная подпространством малой размерности этого пространства. Но и подпространство, и его измерения меняют течение нашей жизни.

Идея пространства повествования несколько десятилетий вытанцовывалась где-то на периферии моих размышлений и часто всплывала в качестве побочной темы, когда мы с поэтессой и журналисткой Амелией Урри обсуждали примеры фракталов в литературе для четвертой главы «Фрактальных миров».

Мы будем использовать модель пространства повествования «жизнь как путь», хотя возможны и другие варианты. В одном из них время не является независимой переменной: наши воспоминания и фантазии переносят нас назад и вперед во времени, давая некоторое повествовательное выражение представлению о том, что время – некое стихийно возникающее явление. Мы помним прошлое, но не будущее, потому что для воспоминания требуется собрать воедино данные, полученные извне; мы не способны воспринять и обработать достаточно деталей, чтобы вспомнить будущее. Это весьма хитроумная идея, отлично изложенная в замечательных книгах физика Карло Ровелли[114].

Некоторые писатели разрабатывали иные геометрические модели сюжетов. Забавный пример представляет «Урок литературного творчества» Курта Воннегута[115]. Джон Макфи[116] дает любопытный очерк сходства между структурой повествования и географическим рельефом[117]. Как ни крути, но нас повсюду окружает геометрия. Она влияет на наше восприятие и упорядочивает мысли, создавая многочисленные категории. Геометрия может помочь нам найти связи, которых мы раньше не замечали.

В каких измерениях может существовать пространство повествования? В каждом конкретном случае мы сосредоточимся лишь на нескольких аспектах, но давайте начнем с более широкого перечисления. Перечислим несколько возможных измерений пространства повествования:

• физическое положение;

• эмоциональное состояние;

• физическое окружение;

• люди вокруг;

• текущее содержимое вашей краткосрочной памяти;

• задачи, которые вы видите перед собой;

• пространство действий (событийные сценарии).

Это лишь общие категории: каждую из них можно подразделить на более независимые координаты. Например, эмоциональное состояние можно описать точкой на оси страх-безмятежность. И, независимо от нее, точкой на оси спокойствие-гнев. А еще существует много других осей. Они независимы друг от друга, поскольку чувство страха или расслабленности никак не влияет на ваше чувство спокойствия или гнева.

Серьезно? Можно ли одновременно быть безмятежным и рассерженным? По своему личному опыту, твердо скажу: да. Я учился в седьмом классе. Школа была примерно в трех километрах от дома, я любил ходить туда пешком. Однажды, возвращаясь пешком после занятий, я увидел, как какой-то девятиклассник (ростом гораздо выше меня) вытаскивает из кустов кота и достает из кармана баллон со светящейся краской. Не успел он открыть крышку баллона, как я бросился вперед и всей массой тела ударил его под колени. Кот, невредимый, удрал прочь, а я хорошенько навалял тому парню. Я вовсе не горжусь ни своим поступком, ни своими чувствами по этому поводу, но я на самом деле одновременно ощутил тогда и гнев на этого парня, и безмятежное удовлетворение от того, что спас кота. Не могу подробнее разобрать свои тогдашние чувства, скрытые за завесой шести десятков лет.