Геометрия скорби. Размышления о математике, об утрате близких и о жизни

Я не буду приводить в качестве примера смерть кого-то из моих родственников, а лучше расскажу о смерти нашего самого первого кота, потрепанного бродяжки, которого Джин назвала Скраффи. У нашего соседа в Скенектади были свои коты, и он подкармливал еще и уличных, поэтому коты часто приходили к нам во двор. Джин любила котов. Я тоже, но у меня была на них ужасная аллергия. У нас во дворе стал подолгу задерживаться один маленький черный котик. Он ждал, пока Джин вернется со своей работы в медцентре Олбани, подбегал к ней и терся о ее ноги. Джин ласкала Скраффи, а когда она садилась на скамейку у нас на заднем дворе, Скраффи запрыгивал к ней на колени и засыпал, свернувшись калачиком. Так прошло несколько недель, и Джин отнесла Скраффи к ветеринару, чтобы сделать прививки. Я остался работать дома. Через полчаса Джин позвонила мне вся в слезах и сказала, что у Скраффи обнаружили кошачий лейкоз. Хотя от него есть вакцина, после заражения болезнь уже неизлечима, смертельна и невероятно заразна. Скраффи надо было усыплять. Не хочу ли я прийти в клинику, чтобы попрощаться с ним? «Не то чтобы хочу, но по твоему голосу я чувствую, тебе нужна поддержка. Через пару минут приду», – ответил я.

Ветеринарная клиника находилась в пяти кварталах от нашего дома. Я зашагал туда. И тут подумал: «Скраффи такой милый котик, такой ласковый и дружелюбный. Почему бы нам не поселить его внизу? Я мог бы переехать наверх. Да, так и сделаем». Потом я задумался: «А как усыпляют кошек? Наверное, ветеринар делает укол. А что, если он уже готовит шприц?» И я побежал. За всю свою жизнь я, наверное, не пробежал и мили. А тут побежал. И вот я уже в клинике. Где Джин? В первом кабинете. Бегом в первый кабинет. Джин держит на руках Скраффи, а врач готовит шприцы. (Нужно два укола.) Я говорю – гораздо громче, чем обычно: «Стойте, стойте! Пусть Скраффи живет у нас внизу». «А как же твоя аллергия?» – спрашивает Джин. «К черту аллергию! – снова слишком громко говорю я. – Мы не станем убивать кота из-за какой-то моей аллергии». «Вы очень добры, – говорит ветеринар. – Но Скраффи осталось жить всего полгода». «Неважно. Мы будем заботиться о нем до конца его жизни».

И Скраффи переехал к нам в полуподвал, а я полгода не заходил туда, постоянно мыл руки и бесконечно пил антигистаминные. Через полгода мы стали днем выпускать Скраффи побегать по дому, а на ночь уносили вниз. И снова мытье рук, снова антигистаминные. Через год после того, как взяли кота к себе, мы разрешили ему бегать по дому всё время. В первую же ночь, оказавшись вне полуподвала, Скраффи запрыгнул на кровать, зарылся под одеяло и свернулся калачиком у Джин на плече. И так он спал с ней на протяжении почти шести лет. Любовь не может остановить болезнь, но может значительно замедлить ее развитие.

Мы поняли, когда для Скраффи наступили последние дни. Кошачий лейкоз спровоцировал настоящий лейкоз. И я, и Джин уже теряли родных из-за этой болезни, поэтому мы были знакомы с общей эмоциональной механикой, сопровождающей осознание того, что до конца осталось совсем немного. Но опыт не притупил боль этого ожидания. Необратимость поразила меня уже тогда, почти двадцать лет назад. Скраффи умрет и никогда уже не возродится, а я ничего не могу с этим поделать.

Мы отвезли кота к ветеринару. Тот сделал первый, успокоительный, укол, а потом оставил нас наедине, чтобы мы попрощались со Скраффи. Он сидел на столе. Мы ласкали его и разговаривали с ним. Он мурлыкал и смотрел на нас. Затем передние лапы перестали его держать. Мы позвали ветеринара. Он сделал второй укол, и Скраффи не стало. Мир наполнился тьмой и слезами.

С тех пор мы подобрали много уличных котов. На сегодняшний день мы уже потеряли Крамплс, Динки, Чесси, Дасти, Боппера, Лео и Фаззи. Все они умерли в местной ветеринарной клинике, все от рака, и каждый раз их смерть разбивала нам сердце. Я не знаю ничего, абсолютно ничего на свете, что могло бы как-то облегчить или пустить в иное русло ту мгновенную боль, возникающую в ответ на необратимый переход от «Боппер жив» к «Боппер мертв». На мгновение вы оказываетесь в свободном падении. Земля уходит из-под ног, и вы летите вниз. От этих первых мгновений невыносимой скорби никуда не деться. Но, начиная со Скраффи, я нашел способ уменьшить остаточную боль, когда пройдут эти самые первые мгновения.