Георгий Владимов: бремя рыцарства

Важный ключ был и в характере главного персонажа, изобретателя Лопаткина, во многом очень похожего на самого Владимова: необычайной целеустремленностью, бескомпромиссностью и трудолюбием, чувством своего высокого призвания, готовностью нести ради него огромные жертвы и работать, несмотря на почти непреодолимые бытовые трудности. И при этом изобретатель Лопаткин отличался неугасимой готовностью к борьбе – качество, чрезвычайно ценимое Владимовым в людях в течение всей его жизни.

Обсуждение романа «Не хлебом единым» состоялось 22 октября 1956 года на заседании секции прозы Московской писательской организации. Дудинцев, описывая этот вечер, вспоминал огромную толпу перед ЦДЛ и переполненный зал. В поддержку романа выступили Всеволод Иванов, Вениамин Каверин, Владимир Тендряков и другие[110]. Кардин вспоминает, что Владимов с напряженным вниманием слушал выступления, разговоры и выкрики, изредка удовлетворенно комментируя. Молодые литераторы были восхищены бесстрашными словами Константина Паустовского: «Важнейшая заслуга Дудинцева, который ударил по самому главному, в том, что он пишет о самом страшном явлении в нашем обществе. И на это ни в коем случае нельзя закрывать глаза, если мы не хотим, чтобы Дроздовы[111] затопили всю нашу страну… Откуда эти разговоры о низкопоклонстве? Откуда рвачи и предатели, считающие себя вправе говорить от имени народа, который они, в сущности, презирают и ненавидят, но продолжают говорить от его имени? Они не знают мнения народа, но они – любой из Дроздовых – могут совершенно свободно выйти на трибуну и сказать, что и как думает народ…

Это – последствия культа личности, причем этот термин я считаю деликатным. Это темная опара, на которой взошли эти люди начиная с 1937 года. Обстановка приучила их смотреть на народ, как на навоз. Они дожили до наших дней, как это ни странно на первый взгляд. Они воспитывались на потворстве самым низким инстинктам, их оружие клевета, интрига, моральное убийство и просто убийство. И если бы не было Дроздовых, то в нашей стране были бы такие великие талантливые люди, как Мейерхольд, Бабель, Артем Веселый, многие, многие другие. Их уничтожили Дроздовы. Тут надо вскрыть всю глубину причин, почему эти люди были уничтожены во имя собственного вонючего благополучия этих Дроздовых. Мы не можем себе представить, почему такая бездна талантливых и прекрасных людей исчезла, а если бы не исчезла, а если бы они существовали, у нас бы был полнейший расцвет культуры»[112].

Сам Дудинцев считал, что выступление Паустовского было наивным и очень накалило атмосферу[113], но Владимов и много лет спустя думал о нем с неугасающим восхищением: «Дудинцев был человек стратегии и тактики, как и Симонов. А Паустовский не захотел больше молчать, выплеснул боль всей жизни. Я под каждым его словом готов был подписаться». Кардин писал: «Вспоминая жертв репрессий, громко выкликая имена, большая часть аудитории дружно скандировала: “Никогда впредь!”»

По приглашению Дудинцева Владимов присутствовал на дискуссии о романе на филфаке МГУ, о которой позднее писал Александр Чудаков: «Только там устроили обсуждение романа Дудинцева “Не хлебом единым” в самой большой аудитории. Она набилась битком. Какой-то чернявый молодой человек… сказал в своей блестящей речи: “До сих пор советская литература была литературой большой лжи, теперь она становится литературой большой правды”. И закончил выступление стихом Гейне: “Бей в барабан и не бойся!”»[114]

Студенты требовали дать автору «Не хлебом единым» Ленинскую премию. Владимов был очень воодушевлен. Дудинцев описал это событие в своих мемуарах, добавив: «Потом мне какое-то лицо сказало: нехорошо прошло в университете. Нехорошо прошло»[115].

В начале марта 1957 года в ЦДЛ состоялся писательский пленум, на котором опять обсуждался роман «Не хлебом единым», но обстановка была уже совсем иной: «Вся номенклатурная рать вылезла на сцену: Сурков, Софронов, Федин, – но сначала они все-таки женщин подставили». Выступила Галина Серебрякова – автор книг о Карле Марксе. Как «жена врага народа», она провела более десятилетия сначала в тюрьме, где ее жестоко пытали, а потом в ГУЛАГе и ссылке, где она пережила острое психическое заболевание. Теперь она кричала со сцены: «Вот у меня здесь, смотрите, следы, что они со мной делали! А я все время думала: спасибо дорогому товарищу Сталину, спасибо партии, что послала меня на такие страшные испытания, дала мне возможность проверить свои убеждения… а этот Дудинцев, который ничего подобного не испытал, смотрите, как он страшно замахнулся на наше святое!»[116]