ГЕРМАНИЯ НА ЗАРЕ ФАШИЗМА

Гренер оказался в непростой ситуации. Он предпочёл проигнорировать рассчитанную невежливость Гинденбурга, так же как и нелояльность и нарушение субординации Шлейхера и Хаммерштейна. Если он потребует у президента их увольнения, это лишь озлобит маршала и сделает невозможным дальнейшее сотрудничество. Если же он будет вынужден покинуть свой пост, правительство Брюнинга, скорее всего, потерпит крах, причём накануне таких решающих событий, как выборы в Пруссии и возобновление переговоров по репарациям и разоружению в Женеве. Гренер не сомневался, что только Брюнинг может спасти страну, и хотел помочь ему сохранить пост канцлера даже ценой унижения, которому незаслуженно подвергся. С другой стороны, он не мог выполнить желание президента и распустить «Железный фронт». Переданные ему материалы были слишком неубедительными, чтобы являться основанием для столь серьёзной меры. Более того, «Железный фронт», чтобы предотвратить такое развитие событий, сам распустил свои так называемые защитные формирования – полувоенные отряды отставных полицейских офицеров, созданные для охраны митингов социалистов против нацистских и коммунистических провокаций. Чтобы хотя бы частично пойти навстречу желаниям президента, кабинет предложил издать декрет, которым все полувоенные организации были бы помещены под непосредственный контроль государства. Поскольку такой шаг не мог не затронуть интересы любимого детища президента – «Стального шлема», был необходим ещё один примирительный жест новый декрет должен был обеспечить также роспуск коммунистической лиги безбожников. Гинденбург уже давно жаждал её запретить, но, поскольку у правительства не было для этого законных оснований, она продолжала существовать. Чтобы доставить ему удовольствие, правительство было готово отбросить сомнения в законности этого шага, что не осталось незамеченным президентом. Он подписал декрет, хотя чувствовал, что он едва ли сгладит несправедливость, совершённую, по его мнению, в отношении нацистских формирований. Тот факт, что последние имели приказ не защищать свою страну против иностранного вторжения, а подстрекать к беспорядкам дома, казалось, его нисколько не заботил.

Сомнения Гинденбурга относительно правильности запрета нацистских организаций были усилены итогами парламентских выборов в разных государствах Германии, состоявшихся 24 апреля: везде нацисты добились впечатляющих результатов. Отмечалось также улучшение их позиций по сравнению с результатами президентских выборов: несмотря на 5%-ное снижение числа избирателей (с 86 до 81% от общей численности электората), количество отданных за них голосов снизилось всего на 2%. Везде, за исключением Баварии, нацисты стали самой крупной партией в избранных парламентах. А те консервативные партии, которые поддержали Гинденбурга, потерпели серьёзное поражение. Создавалось впечатление, что роспуск нацистских штурмовых отрядов, который многие считали неразумным и несправедливым, подтолкнул часть избирателей в лагерь Гитлера.

Одновременно выборы снова продемонстрировали дилемму для тех, кто видел в Гинденбурге единственную надежду на политическое и моральное возрождение. Некоторые из тех, кто работал на переизбрание Гинденбурга, надеялись использовать политический импульс, генерированный кампанией. Они думали о поддержании «фронта Гинденбурга», и даже ходили разговоры о создании «газеты Гинденбурга» для придания гласности его мнениям и политическим решениям. Но безоговорочный отказ маршала связываться с чем-то подобным обрёк эти планы на провал. В результате старая несогласованность и раздробленность сохранились, а новые лидеры отказывались иметь что-либо общее с левой либеральной буржуазией, не говоря уже о социал-демократах. Даже между собой такие мелкие группы, как немецкая народная партия, экономическая партия, христианские социалисты и крестьянская партия, не могли договориться об общей тактике. Выступая отдельно, все они представлялись электорату в качестве сторонников «политики Гинденбурга». Некоторые из них получали финансовую поддержку из фондов, не использованных в президентской кампании. Но всё оказалось бесполезным: за исключением народной партии, которая получила в новом прусском парламенте 7 мест (вместо 40 в старом), и христианских социалистов, получивших 4 места, «партии Гинденбурга» лишились своих избирателей, уступив их национал-социалистам.