Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Император стремился использовать достигнутый успех. В 1642–1643 гг. возобновились переговоры с князьями по вопросу мирного урегулирования. Отдавая себе отчет в бесперспективности только лишь военной конфронтации, особенно после вторичного разгрома под Лейпцигом, Фердинанд теперь пытался организовать мирный диалог с враждебными державами, выступая в роли общеимперского политического лидера. Тем самым модифицировалась и вся Пражская система: из инструмента согласия на почве войны она превращалась в консолидирующий элемент во имя мира. Во Франкфурте в 1643 г. открылся новый съезд, на котором сословия приступили к разработке плана всеимперского мира. Однако католическое большинство, присутствовавшее на конгрессе, вызывало недоверие со стороны протестантов. Лидеры протестантской оппозиции во главе с ландграфиней гессен-кассельской Амалией Елизаветой настаивали на праве самостоятельного участия в выработке мирного соглашения с иноземными державами — отдельно от католических чинов и короны. Планы престола тем самым нарушались в главном: вместо общеимперского представительства в Вестфалии во главе с имперскими дипломатами получались две параллельные ассамблеи, сословий и короны. Фердинанд терял руководящую роль. Де-факто это означало и передачу сословиям права заключение мира, что исстари считалось важнейшей прерогативой короны — тяжелый удар по авторитету императора! Протестантские радикалы, кроме того, заручились поддержкой Швеции. Канцлер Оксенштирна публично гарантировал соблюдение интересов Гессен-Кассельского Дома и религиозных свобод всех евангелических и реформатских сословий Империи. Ход мирных переговоров утрачивал суверенную замкнутость диалога лишь двух держав — Империи и Швеции, превращаясь в переговоры трех сил: престола, сословий и иноземных корон.

Положение на фронтах, однако, не оставляло Фердинанду времени на долгие размышления. 1645 г. окончательно похоронил надежды на более или менее сносное решение военной проблемы. Хотя шведам во главе с графом Торстенсоном и не удалось вслед за Янкау закрепиться в австрийских владениях и организовать эффективную осаду Вены, положение наследственных земель оставалось очень тяжелым. Фердинанд вынужден был санкционировать начало официальных переговоров с Францией и Швецией в двух вестфальских городах — Мюнстере и Оснабрюке.

Выбор не был случаен: географическая близость к Балтийскому побережью, относительная конфессиональная нейтральность, наконец сравнительное благополучие обеих общин, не слишком сильно пострадавших от военных напастей, что вообще характеризовало положение Вестфалии на общем печальном пейзаже имперских земель, превращали эти города в удобную нишу для дипломатов. Мюнстер — католический город — планировался в качестве места переговоров католических держав: здесь шел диалог между Империей, имперскими сословиями, Испанией и Францией. Оснабрюк в статусе биконфессиональной общины — в его стенах разрешалось публичное отправление и католических и лютеранских треб — принял в своих стенах уполномоченных имперских сословий, Империи и Швеции. Начавшиеся переговоры выявили блистательную плеяду дипломатов, защищавших интересы разных сторон. В этом смысле оба конгресса и в Мюнстере, и в Оснабрюке были своего рода первым общеевропейским форумом профессиональных политических экспертов.

Главой имперской делегации был поставлен граф Траутманнсдорф, прибывший в Оснабрюк летом 1645 г. Сторону Швеции представлял уже упомянутый Иоганн Адлер Сальвиус, доверенное лицо королевы Христины. Интересы Испании в Мюнстере защищал граф Пеньяранда. Не было недостачи в крупных правоведах и в рядах сословных представительств: интересы Брауншвейг-Грубенхагена в Оснабрюке защищал, например, доктор Якоб Лампадий, видный знаток юриспруденции.

Собравшийся в Вестфалии форум практически приравнивался рейхстагу, поскольку структура сословного представительства на конгрессе уподоблялась куриальному представительству. В Мюнстере — католические чины, в Оснабрюке — протестантские и католические выступали тремя эшелонами: представители от курфюрстов, князей и имперских городов. Громоздкость представительств, огромное внимание к церемониальным проблемам — все это отягощало механизм принятия решений. Но соблюдение всех необходимых процедур в конце концов обеспечивало фундамент компромисса, выступало той основополагающей базой, без которой едва ли можно было бы найти иные выходы из кровавого хаоса войны.